26 гривен налога на покупке каждого доллара. Или в чем причина глобального неэквивалентного обмена между странами Глобального Юга и Коллективного Запада?
Почему разгорается Революция Глобального Юга - именно так, на мой взгляд, следует называть нынешние события, а не Третьей Мировой войной.
Начнем с определений.
Сейчас многие называют события в Израиле и возможное обострение на Тайване и/или Корейском полуострове, Филиппинах - Третьей мировой войной.
Я считаю, что это определение не вполне отвечает смыслу истории.
Во-первых, Третья мирова уже была - это Холодная Война и ее так и именовали историки.
Во-вторых, эпицентр первых двух мировых войн формировался внутри Европы, то есть в структуре самого Запада, который тогда еще не стал "коллективным" и активно воевал за колонии.
При чем, это война шла между континетальной империей - Германией и морскими империями - Францией, Британией и США.
Участие России в этих конфликтах было производным от внутренних противоречий Запада.
Во Второй мировой войне ареал противостояния расширился на Азию, но это все равно была борьба между США и вестернизированной Японией, то есть между участниками нынешнего блока Коллективного Запада.
То что происходит сейчас - это противостояние между двумя крайне противоречивыми блоками.
Если Германия, Франция, Британия и США принадлежали к одному кульутрному коду, то Глобальный Юг кардинально отличается от Запада.
И это не война в прямом смысле этого слова, так как Глобальный Юг ничего не хочет захватить в контексте колониальных владений.
Более того, Глобальный Юг не может воевать против Коллективного Запада, а последний - не хочет этого делать.
Все противостояние идет по оси изменения глобальных правил игры или того самого глобального обмена и его эквивалентности (неэквивалентности) в соответствии с ресурсным и человеческим потенциалом каждого участника мировой игры.
А изменение правил игры и исправление диспропорций неэквивалентного глобального обмена - это и есть Революция, а не классическая Война.
А теперь перейдем к тому самому неэквивалентному обмену.
Государственный и гарантированный долг США достиг 33 трлн дол.
В прежние годы даже ломался электронный счетчик, фиксирующий государственный долг США на Манхэттене в Нью-Йорке - заканчивалась разрядность.
Если бы этим летом Конгресс в очередной раз не принял закон об увеличении максимальной планки государственного долга, Америке пришлось бы объявить технический дефолт, а ее рейтинговые позиции могли быть существенно откорректированы.
Преодоление «психологической отметки» величины долга в США, вызывает невротические реакции у остальной части мировой экономики.
Хотя стоит заметить, что подобные «рефлексии» уже давно приобрели форму устойчивых комплексов и фобий.
Мир, как бы разделился на два лагеря «алой и белой розы» сторонников и противников роста американского долга.
Первые, на замечания относительно его критической величины, говорят, что, мол, все относительно и «время на небе и на земле летит неодинаково: там — мгновения, тут — века» и поэтому $30 трлн для США, это как двести миллиардов для средневзвешенной страны.
Вторые, резонно замечают, что вся мировая экономика зациклена на доллар, а система сбережений и резервов – на казначейские облигации США и поэтому появление финансового «пузыря» размером с земной шар грозит большим бадабумом: не спасутся даже острова Фиджи и Кирибати.
Математические модели показывают, что точка невозврата произойдет, если долг увеличится еще на 20 трлн дол.
Но начнем с предистории.
Законодательный отсчет долга США начинается с самой демократической, четырнадцатой поправки к Конституции, четвертый раздел которой гласит:
«Правомерность государственного долга Соединённых Штатов, санкционированного законом, включая долги, сделанные для выплаты пенсий и наград за службу при подавлении мятежа или восстания, не ставится под сомнение».
Первый системный скачок американских долгов произошел во время Первой мировой войны, что было вызвано существенными затратами на оборону.
З
атем, в век джаза, названный так Ф. С. Фицджеральдом, то есть с начала 20-х и до начала 30-годов прошлого века, внешние долги существенно сократились.
Президент Гувер решил еще больше сбалансировать бюджет за счет сокращения расходов и внешних заимствований, в результате чего американская экономика нырнула в эпоху великой депрессии, которая была преодолена президентом Рузвельтом за счет постоянного увеличения внешних долгов и направления заемных ресурсов на крупные инфраструктурные проекты.
Системный скачок уровня долга произошел в США, начиная с 1970-х годов, когда ВВП страны впервые в истории превысил $1 трлн.
Именно в этот период, если кто помнит, была организована Ямайская валютная система (1976-1978 годы), которая окончательно похоронила Бреттон-Вудскую валютную систему с ее золотым стандартом и жесткими курсовыми паритетами (опять же через золото) и провозгласила рыночное курсообразование, которое в действительности вылилось в мировую гегемонию доллара.
Отныне США получили возможность не только зарабатывать на сеньораже от нескольких десятков до сотен миллиардов (доход от выпуска наличных денег, 2/3 долларововой эмиссии поступает в третьи страны), но и активно привлекать заемные ресурсы путем выпуска казначейских обязательств, которые стали универсальным резервным инструментом для десятков стран и всей мировой финансовой системы.
По сути, американцы изобрели вечный финансовый двигатель, который позволяет безразмерно мультиплицировать параметры своей экономики.
Именно благодаря долговой накачке, ВВП США начал свой стремительный рост, особенно в период последних трех десятилетий: с 1980 по 2008 годы.
Долговой компонент стал одним из ключевых факторов американского экономического чуда.
По сути, весь развивающийся (и не только) мир работал на то, чтобы американцы осуществили свою American Dream.
Крупнейшими кредиторами США, покупающими его долговые обязательства (казначейские облигации) стали Япония и Китай, которые устроили с американцами своеобразный «договорняк»: вы покупаете наши товары и медленно, но уверенно разрушаете свою промышленность (примером чему – «мертвый» Детройт), а мы покупаем ваши долговые обязательства.
Неплохой обмен.
Суммарно эти две страны вложили более $2,2 трлн в американские долги.
В двадцатке крупнейших владельцев казначейских обязательств США также такие страны как Бельгия, Бразилия, Швейцария, Великобритания, страны ОПЕК, Люксембург, Индия, а также оффшорные финансовые центры, расположенные на различных «оффшорных» островах.
Последние владеют облигациями на несколь сотен милилардов долларов.
Старт модели, трансформирующей долг в размер ВВП, был дан во время президентства Рейгана, когда долг страны был увеличен на $1,69 трлн, поднявшись до 52% ВВП.
Секрет успеха «рейганомики», как оказалось, лежал в умении наращивать долги.
Во времена Клинтона, процесс увеличения долга удалось несколько притормозить, но аттракцион по раздаче социальных слонов при Бараке Обаме в виде реформы здравоохранения «Обамакэр», вкупе с последствиями финансового кризиса 2008 года, привели к тому, что именно в президентство Обамы, «преобразователь» суммы долга в размер ВВП, окончательно сломался: долг вырос почти на $10 трлн, до 106% ВВП.
И теперь эта модель больше похожа на сливной бачок с прохудившимися прокладками: экономика продолжает расти на тот объем «финансовой воды», которую в нее вливают, но задержать ее в себе для более динамичного роста уже не в силах.
Данное утверждение особенно ярко видно при анализе прироста государственного долга США в сравнении с темпами экономического роста (прирост ВВП) за три десятилетия (1980-1990; 1990-2000; 2000-2010) и маленький «хвостик» (2010-2020).
Самые высокие темпы прироста ВВП были зафиксированы в 1980-1990 годы (111% за весь период), при этом рост государственного долга составил 253%.
Ситуацию удалось несколько выровнять при Президенте Клинтоне, темпы роста задолженности и ВВП почти совпали 76% и 72% соответственно.
Максимальный разрыв между динамикой ВВП и долгом возник в период с 2000 по 2010 годы: ВВП вырос на 46%, а задолженность на 140%, что и стало как спусковым крючком глобального финансового кризиса 2008 года так и его последствием в виде новой долговой эмиссии.
Именно поэтому вся президентская риторика Трампа была построена на важности возращения США былого экономического величия, прежде все в реальном секторе экономики, а также на необходимости секвестра тех социальных проектов, на которые просто нет реальных доходов в бюджете (Обамакэр).
В 2010-2020 ВВП вырос на 35%, а госдолг на 100%.
В вечном финансовом двигателе, как ни странно, присутствует и финансовое трение, вследствие чего Perpetuum Mobile здесь также невозможен, как и в механике.
«Слом» модели наметился в 2012 году, когда государственный долг впервые превысил годовой ВВП страны.
В качестве ускорителя тут выступил глобальный финансовый кризис 2008 года, когда финансовый пожар был потушен за счет политики количественного смягчения ФРС, а по сути, залит мегатоннами финансовой воды.
Многие исследователи обратили внимание, что объем эмиссии доллара и долговых ценных бумаг США уже давно перешел в гиперактивную фазу, которую некоторые футурологи именуют финансовой сингулярностью.
Сам термин переводится с латинского как «единственный», «особый».
Финансовая сингулярность, созданная в США, уже не интерпретируется в условиях реального мира, ведь возникшая модель не соответствует тому слепку реального сектора экономики, который есть на данный момент.
Ее воздействие на остальной мир может быть весьма разрушительным, ведь она нарушает фундаментальную симметрию базовых параметров мировой экономики и полностью искажает механизм международного эквивалентного обмена.
Зато позволяет США снимать любые бюджетные ограничения.
По сути, мы стали свидетелями появления в мировой финансовой системе большой черной дыры, где в роли коллайдера выступает американский печатный станок.
Вспомним физическое описание черной дыры:
на каком-то этапе «наблюдатель» еще может вырваться из под ее воздействия, но наступает момент, когда за определенным горизонтом событий, сделать это уже невозможно.
Говоря физическими терминами, мы получили финансовое пространство с неограниченной кривизной.
Если крупнейшая страна мира нарушает принцип эквивалентности экономического обмена и снимает бюджетные ограничения, она становится экономическим антагонистом для остального мира и источником постоянных перманетных кризисов.
Более того, сжатие времени для исправления сформированной негативной модели будет только нарастать, а значит – увеличиваться и частотность кризисов.
Почти по Апокалипсису: «время уже не будет».
Возможно поэтому МВФ в одном из своих докладов призвал банки обратить внимание на необходимость развития рынка криптовалют, как одного из основ будущего финтеха, который сможет в ближайшее время полностью изменить ландшафт финансовых услуг, размыть границы движения капитала и кардинально изменить регуляторные функции государства.
Как известно, базовые криптовалюты функционируют на основе технологии блокчейн, которая представляет из себя цепочку непрерывно растущих и подтвержденных транзакций, состоящих в свою очередь из блоков, несущих информацию о владельце денежных единиц («цифровых монет»).
Таким образом, выпуск криптовалют невозможно использовать для непродуктивной эмиссии денежной массы и покрытия бюджетного дефицита: система блокчейн разрастается по мере вовлечения в нее новых участников и она конечна.
По сути – это то, что должно прийти на смену действующей финансовой системе, когда она окончательно сколапсирует, то есть после прохождения точки сингулярности, когда прежние монетарные законы уже перестанут действовать.
Новая система даст миру те необходимые лекарства, которые ему больше всего нужны в данный момент:
восстановление эквивалентного обмена в мировом масштабе и в отдельном взятом социуме, а также ограничение необеспеченных в реалити бюджетных расходов.
Не смотря на все существующие риски, новая система возможно поможет сформировать нулевую точку для мировой финансовой системы, после появления которой начнется очередной отсчет пост-сингулярного времени и частотность мировых экономических кризисов существенно сократится.
Но все это произойдет не ранее, чем создание в США необходимых компенсаторов, ведь никто так не блюдет свои национальные интересы как американцы.
Иными словами, пока солнце снова не взойдет над Детройтом, США, используя свои международные связи, будет всячески тормозить развитие рынка криптовалют и альтернативных фиатных валют в тех масштабах, которые будут угрожать гегемонии доллара.
Китай, Саудовская Аравия, Индия и ряд других стран в ближайшее время попытаются «отдать концы» от американского финансового причала.
Что касается Украины, то мы, наверное, больше других стран страдаем от несимметричного обмена, порожденного существующей финансовой моделью, «заточенной» на доллар:
курс гривны по паритету покупательной способности должен на сегодня составлять примерно 10 гривен за доллар, при этом номинальный обменный курс нашей национальной валюты зафиксирован на отметке 36 грн/дол.
26 гривен – это тот налог, который каждый украинец платит при покупке одного доллара США в рамках неэквивалентного глобального обмена.
И такие диспропорции существуют по каждой стране Глобального Юга.
Разница между номинальным курсом на валютном рынке и курсом по паритету покупательной способности, показывает уровень недооцененности внутренних ресурсов стран Глобального Юга в глобальной системе обмена материальных ресурсов на фиатные, необеспеченные, резервные валюты.
И эта ситуация будет сохраняться, пока действующая модель мировой финансовой системы искажает паритетный обмен.