Как бы пафосно на первый взгляд это ни звучало, впрочем, факт остается фактом: во многом благодаря именно волонтерам, а также тематическим проектам неравнодушных и сознательных украинцев, наша страна на восьмом году непровозглашенной де-юре войны на Донбассе достойно держит боевой, репутационный и другие. удары, которых больше, чем грибов в лесу после обильного дождя. О роли и весе не государственной, а именно общественной поддержки украинских воинов в зоне ООС Realist-online поговорил с художником, писателем, автором идейного кейса "Иконы на ящиках из-под патронов" Олесем Клименко.
Читайте также: Государство полностью признало роль и вклад добровольцев в войне с РФ
– Буквально недавно, а именно 5 декабря отмечался Всемирный день волонтера. Какой вес — информационно-просветительский и т.д., на 31-м году независимости имеет труд украинских волонтеров?
- Предметно могу сказать о волонтерской инициативе первого добровольческого мобильного госпиталя имени Пирогова, которому мы собственно помогаем. Так вот. Путин говорит, что он в Сирии лечил 130 тысяч населения и весь мир ему аплодирует. ПДМГ им. Пирогова вылечил на Донбассе около 60 тысяч пациентов. Сравните Российскую Федерацию с ее нефтью, газом и бензином и волонтеров. Это значит, что 500 врачей и просто небезразличных людей — половина огромной, богатой нефтью и другими ресурсами страны. Поэтому волонтеры - это люди, которыми все мы, украинцы должны гордиться.
Вообще следует особо подчеркнуть, что волонтерство в Украине за последние 7 лет — это одна гигантско-панорамная и грандиозная по своему масштабу и глубинной сущности история успеха. Волонтерское движение – это то, чем мы можем даже кичиться перед другими странами и делиться с ними своим удачным опытом. Кстати, в других государствах наши волонтеры вызывают восхищение, поскольку это люди, фактически спасшие государство от коллапса и уничтожения и сегодня во многих участках нашей жизни, в первую очередь на фронте, обойтись без волонтеров невозможно.
- Спрошу очень осторожно, дуя, как говорят на молоко: во взаимоотношениях по линии "волонтеры-государство" последняя должна находиться в стороне или разнообразные госнаграды и другие знаки отличия будут стимулировать волонтеров, которые в критический для государства момент стали его фундаментом?
– Лично я считаю, что получать награды – это всегда приятно. Поверьте, любому волонтеру или человеку, причастному к волонтерству очень и очень важно, что его ценят и уважают. С одной стороны, за все эти годы войны определенные вещи государство могло бы уже делать без волонтеров. Но с другой стороны, то волонтерское "горение", которое мы наблюдали, можно было бы использовать еще более активно. Например, того же господина Геннадия Друзенко (известный волонтер, Председатель наблюдательного совета в Первом добровольческом мобильном госпитале имени Пирогова-авт.) стоило бы, например, пригласить в правительство или другие государственные структуры. Мне кажется, опыт ПДМГ было бы целесообразно и полезно применить в нынешней "ководной" ситуации.
- А как на сегодняшний день происходит и происходит ли вообще коммуникация волонтеров с центральной властью?
- Вполне возможно, что я ошибаюсь, но у меня такое чувство, что пока не происходит в полной мере привлечения всего волонтерского массива в управленческую систему реального принятия решений.
– Очевидно, что события на Донбассе заставили волонтерство развиваться в так называемом турборежиме. Но как вы считаете, насколько на сегодняшний день раскрыт волонтерский потенциал по-украински в целом?
- Потенциал раскрылся очень мощно... Поверьте, такого количества людей, их инициативности и креативности я еще не видел ни в одной стране. И на фоне этого мне, мягко говоря, удивительно, что некий Гигалишвили с абсолютно отрицательным бекграундом стал замминистра внутренних дел. У нас почему-то куча-купезна случайных людей приходит во власть, а мои знакомые волонтеры как были волонтерами, так ими и остаются. То есть, государственные должности дают каким-нибудь, извините, мудакам, а например врачи ПДМГ, спасавшие жизнь наших воинов, в систему госуправления не вовлекаются от слова вообще. А на самом деле это (привлечение волонтеров к властному руководителю), кроме всего прочего, был бы мощный пиар-ход, который наглядно продемонстрировал бы всему миру, что мы далеко не государство-неудачник, как некоторые считают. Взять только наш проект "Икона на ящиках". Пока это 87 локаций, 13 стран и 45 городов мира и пример того, как художники вместо того, чтобы искать гранты, сами кормят госпитали. Это, мне кажется, именно государство должно было более активно пиарить за границей.
Читайте также: Вопросы национальной безопасности: украинским ветеранам нужно помочь реализоваться в бизнесе
– А если посмотреть на ситуацию под углом самокритичности. Возможно, волонтеры не должны сидеть и ждать с моря погоды, а сами должны стучать в высокие кабинеты и говорить: "Ребята, вот мы здесь". А с колоссальным опытом, историей успеха, которой следует делиться с миром?
- Конечно, эта медаль, которая и любая другая, имеет две стороны. С одной стороны, как я уже сказал, привлекать волонтеров к власти стоит. С другой стороны, у нас у власти, к сожалению, остается немало коррупционеров и сколько бы кто-нибудь из честных и порядочных людей к ним ни стучал, им невыгодно принимать их во властные ряды. Поэтому в данном случае речь идет о борьбе между существующим государством и будущим государством. Именно волонтеры, как мне кажется, и являются остовом будущего государства и поэтому мне несколько странно, почему до сих пор не удалось сделать не просто общественное, а политическое волонтерское движение. В этом плане, по-моему, само ветеранско-волонтёрское сообщество не доработало.
- Чем можно объяснить парадокс, когда волонтерское движение аккурат после начала войны на Донбассе начало и продолжает развиваться динамично, а в этом вопросе, который вы обозначили - сплошные пробуксовки?
- Думаю, здесь, среди прочего, определенную роль играет наш менталитет: где два украинца, там три гетмана. Впрочем, возможно, еще время не пришло... Одно дело — стремительно подняться на порыве, а совсем другое — глубоко и качественно погружаться в грязную политическую реку.
- Действующий президент, как и его предшественник, во главу угла своих приоритетов, выносит вопрос прекращения войны на Донбассе. Видите ли вы разницу в подходах Порошенко и Зеленского и просматривается ли свет в конце тоннеля?
- Мне тоже, как и нашим президентам, очень хотелось бы закончить эту войну, но мы же понимаем, что далеко не все решает здесь государство Украина. Помню, когда я только запускал проект "Икона на ящиках", думал, что к концу 2015-го он уже будет неактуален с учетом прекращения боевых действий. У меня была идея к осени заработать миллион, передать средства в госпиталь и все... И вот трижды мы уже закрывали проект и трижды воскрешали.
Возвращаясь к вашему вопросу, отмечу следующее. Для меня лично тотальной разницы между Зеленским и Порошенко именно в этом вопросе нет. Петр Алексеевич, очевидно, более системный и подготовленный, а Владимир Александрович искреннее и эмоциональнее, но сути это не меняет: их подходы в вопросе войны глобально не отличаются.
- А отличается ли реакция людей, посещающих выставки проекта "Икона на ящике" в разных странах и городах?
- Как я уже говорил, наш проект охватывает 13 стран, 45 городов и почти 90 локаций. И в принципе, вы знаете, где бы мы ни были, отношение людей и их реакция всегда неповторимо-невероятно. Что в Сицилии или Лос-Анджелесе, что в Европейском парламенте в Брюсселе, а что в Мариуполе или других прифронтовых городах мы видим, что все люди, независимо от социального статуса или уровня интеллекта, все равно небезразличны. Реакционное отличие состоит разве что в национальной специфике. К примеру, итальянцы или греки более активны и эмоциональны, в то время как в Канаде презентации проходили в более покойной атмосфере. Но нигде не было неприятия или тем более отторжения.
Кстати, у меня в текущем году была презентация своей книги в Польше, но половину всего времени в Кракове люди расспрашивали не только о книге, но и о феномене украинского волонтерства. Для поляков удивительно, как это два художника могли кормить целый госпиталь? Да и вообще, нашим иностранным друзьям очень интересно, как художественный проект может быть не только эстетическим стержнем, но и финансовым донором, который превращает смерть в жизнь не только символически, но и реально, потому что иконы продаются, а за эти средства врачи спасают людей.
- Сколько на сегодняшний день ваш проект "Икона на ящиках" отдал средств на лечение людей, защищающих наш суверенитет и безопасность на фронте?
– Знаете, если откровенно, то после шестого миллиона, я перестал считать деньги, поэтому ответ следующий: точно не знаю.
- Скажите, а что вы чувствуете, когда на ящики из-под патронов наносите изображение святых?
- Это всегда эмоционально очень тяжело... Ты понимаешь, что в этом ящике находилось оружие, которым убивали людей. Вместе с тем, всячески пытаешься, написав эту икону на ящике, на символическом уровне осознать, что ты вносишь вклад в помощь раненым на фронте. Но опять же, это очень изнурительно и тяжело психологически. Впрочем, я думаю, что гораздо труднее людям, которые сейчас находятся в зоне Операции объединенных сил (ООС).
- Нет ли определенной этической противоречивости в том, что вы божественные образы изображаете фактически на орудии смерти?
- В книге о нашем проекте, недавно вышедшей в свет ("Иконы на ящиках из-под патронов"- авт.) представлены мнения известных и уважаемых во всем православном и католическом мире публицистов. Реакция богословов в целом одобрительна и никакой серьезной критики нашего проекта я не услышал. Не думаю, что те святые, которые мы изображаем на ящиках, выступали бы решительно против того, чтобы трансформировать то, что было оружием в икону, мир и счастье. То есть, если мы видим человека с бородой, это вовсе не означает, что он террорист Бен Ладен.
– Безусловно. Здесь можно провести аналогию с ножом, которым можно нарезать хлеб, а можно и убить. А какова, скажите, реакция на ваш проект именно тех, кто использовал на практике «начинку» этих ящиков, то есть наших воинов?
- На самом деле для воинов очень важно чувствовать, что они на линии фронта не забыты Богом и людьми. Поэтому такие проекты как наш для любого солдата, фронтового врача или волонтера — это всегда гордость и радость, потому что они фактически соавторами. И здесь, кстати, чрезвычайно важный психологический момент. Эти люди, принимая участие в нашем проекте, отдают себе отчет в том, что они нужны не только на фронте, но и в тылу и что они важны не только, когда держат оружие в руках.
- Какую показательно-эмоциональную историю с доставлением к вам этих ящиков, на которых вы изображаете иконы, можете вспомнить?
- Историй на самом деле очень много... Помню, как на рубеже 2014-2015 годов звонят по телефону мне волонтеры и говорят: “Олесю, извини, мы раскаиваемся, потому что вчера говорили, что нагрузили полную машину ящиков, но во время обстрела попал снаряд и все разбило в щепки. Нам так стыдно и не удобно, но мы можем привезти тебе одну доску». Это одна история. Другая история, которая вспомнилась, касается вышеупомянутого мною господина Геннадия Друзенко. Он, находясь на фронте в районе Горловки, где-то услышал, что у ребят есть нужных мне размеров ящик (а я тогда, к 5-й годовщине начала войны, делал цикл работ, посвященных погибшим украинским воинам) и поехал за ним. И вот, в нескольких десятках метров от сепарских или российских позиций, его автомобиль застрял в дороге и всю ночь он с приятелями ждали в машине пока наши ребята их не вытащат. Тогда, кстати, один журналист, находящийся в списке врагов "ЛДНР" и находившийся в машине, написал мне в мессенджере: "Олесю, мы слышим даже разговоры и интонации врагов и от этого немного не по себе".
Немножко не по себе — это очень мягкая формулировка, поскольку совершенно очевидно, что если бы враг их поймал, чаем точно не угостил бы... То есть это реальная история того, как люди, сознательно рискуя собственной жизнью, стремились совершенно бесполезно что угодно сделать доброе дело.
– В последнее время президент Владимир Зеленский довольно часто говорит о готовности говорить face to face с Путиным о прекращении войны на Донбассе. Как вы считаете, такие коммуникации будут восприняты обществом и могут ли они стать началом конца боевых действий на востоке нашей страны?
- С одной стороны, провозглашая такие месседжи, Зеленский, очевидно, хочет продемонстрировать, что в этой истории мы являемся субъектом, а не объектом, когда Путин, общаясь с Байденом, решает нашу судьбу. С другой стороны, представляя систему ценностей нашего президента, мне кажется, что он даже просто по-человечески стремится как можно скорее пролистать эту кровавую страницу истории. Как бы то ни было, но на мой взгляд, учитывая то состояние, в котором сейчас находится наша страна, прямые переговоры с Путиным не принесут никакого результата. С Путиным лучше разговаривать в режиме тет-а-тет только после того, как ты поднимешь на самом высоком уровне собственную армию и экономику, а также будешь иметь историю успеха не только волонтеров, но и государственного аппарата, как генератора прогрессивных и качественных реформ. Хотя я считаю, что если это кровь из носа потребуется государству, то почему бы не поговорить с Путиным? Другое дело, что говорить с позиции слабого государства с монстром — бесперспективно и это вряд ли поможет ребятам, которые восьмой год гниют в окопах или погибают каждый день.
Действительно, очень хотелось бы, что наша власть здесь действовала более решительно и динамично, но раздувание историй о смене власти мне тоже не импонируют. Лучше не трясти дерево, чтобы яблоко упало, а без спешки и истерик залезть на него и сорвать заветный фрукт. Во-первых, при таком подходе яблоко будет точно храниться дольше, а во-вторых, в запале можно так тряхнуть, что и само дерево вместе с корнями рухнет. Но действующая власть должна четко осознавать, что ее ответственность гораздо больше, чем у всех предыдущих, потому что здесь речь идет о людях, погибающих за эту страну. Если оглянуться вокруг себя, то на каждом кладбище в любом населенном пункте Украины есть могила погибшего на Донбассе воина.
Читайте также: Вопросы национальной безопасности: украинским ветеранам нужно помочь реализоваться в бизнесе
