Две стороны медали. Виталий Шапран - о валютных ограничениях

Член исполкома Украинского общества финансовых аналитиков Виталий Шапран — о валютных ограничениях

Вместе с началом кризиса на валютном рынке в первой половине 2014 года власти страны были вынуждены ввести валютные ограничения. Такие шаги привели к тому, что каждый украинец на себе смог почувствовать дискомфорт валютного кризиса. И хотя сейчас кризисный период уже позади, пришло время для анализа и оценок принятых мер, а также для ответа на вопрос: а можно ли было иначе?

Культ валютного матраца в Украине развит, как ни в одной другой стране Европы. Стремление населения в любой непонятной ситуации скупать валюту, а бизнеса — выводить из страны часть оборотных средств, не раз способствовали девальвации гривны: в 1998/1999, в 2008/2009 и в 2014/2015 годах. А поскольку запасы валюты в золотовалютных резервах невелики, то бегство капитала в доллары всегда приводит к обесцениванию гривны.

2014−2015 годы в этом плане были особенными: за эти два года Украину покинули, по разным оценкам, от $ 10 до $ 17 млрд. Это было связанно как со сменой политической элиты, так и с бегством капитала из страны в предвкушении периода экономической нестабильности. Наиболее активно капитал вывозили «папередники»: в один из дней февраля 2014 года был поставлен абсолютный рекорд по объемам торговли на официальном межбанке — $ 5 млрд. Но отток капитала далеко не только на совести «папередников» — рынок остро отреагировал на смену элит паникой, подавить которую резервами было нельзя.

Сейчас, по разным оценкам, на руках у населения Украины находится от $ 20 до $ 60 млрд. Я больше склоняюсь к цифре в $ 20 млрд. При этом хочу акцентировать, что это не в буквальном смысле заначка под матрацем. Часть этих денег обслуживает теневой оборот в экономике, и по своей сути наличные и оффшорные счета — это невидимая часть оборотных средств предприятий и организаций.

За два последних года бизнес полностью приспособился к валютным ограничениям и развил инфраструктуру «теневого» сектора настолько, что если у вас нет четких предписаний работать в Украине, не нарушая закон, то от всего перечня валютных ограничений вы, скорее всего, едва ли ощутите дискомфорт.

Хотите обойти ограничение на покупку валюты на наличном рынке и не платить сбор в ПФУ? К вашим услугам «черный» рынок наличной валюты, оборот которого, по разным оценкам, колеблется от $ 1 до $ 2 млрд в месяц. Рынок работает как через многочисленные web-сайты, так и через «сарафанное радио».

Почти в каждом третьем небанковском, а иногда и банковском обменном пункте можно провести операцию по покупке валюты на сумму, которая превышает установленный лимит, без документального оформления этой операции, при этом сбор в ПФУ даже оказывает влияние на маржу «черного» рынка.

Хотите обойти строгий банковский контроль за переводом валюты за рубеж при оплате за импорт или услуги партнеров? Нет никаких проблем. На рынке действует добрая сотня компаний, которая в обмен на вашу безналичную или наличную гривну обеспечит вам пополнение счета в любом прибалтийском или островном банке всего за 0,5−5% от суммы конвертации. Конкретный процент зависит от суммы перевода, оператора и напряженности ситуации на валютном рынке в конкретный момент.

Эти компании действуют в Украине по принципу азиатской сети подпольного банкинга «Hawala»: собирая заявки на переводы по всей стране или региону они проводят взаимозачет — клиринг, т. е. перевод осуществляется без движения денежных средств по каждой заявке. Сквитовка, происходящая по результатом такого клиринга, проводится через экспортно-импортные контракты, перестрахование или операции между нерезидентами за пределами Украины.

Наверное, озвучу чистую правду, если скажу, что украинских экспортеров никогда не пугала «обязательная продажа валютной выручки». Отчеты, поступающие периодически от наших компаний, акции которых под видом оффшорных «зеркал» торгуются в Лондоне и Варшаве, указывают на то, что экспортеры в принципе не стесняются занижать цены экспорта, вывозя из страны на «своих» же продавцов в Швейцарии, на Кипре и других островах руду, пшеницу, кукурузу, масло и т. д.

Институт контроля за трансфертным ценообразованием и индикативными ценами технически парализован, за последние пять лет мне неизвестно ни одного успешного дела, в котором бы налоговые органы или органы валютного контроля доказали неправомерность подобной схемы.

Благодаря наличию инфраструктуры и возможностей (для отдельных слоев общества) компенсировать строгость законов необязательностью их исполнения, украинская гривна неформально уже давно стала свободно конвертируемой. Однако участникам рынка, которые предпочли нарушить закон, приходится платить за подобные «сервисы» повышенными комиссиями и маржей, а также нести на себе фискальные риски внезапных проверок и т. д.

С иной стороны, где-то в начале 2016 года мы уже пришли к ситуации, когда многие валютные ограничения утратили свой смысл и были лишь гарантией заработка «теневых» операторов. В НБУ это сообразили и на протяжении нескольких кварталов подряд мы видели, как НБУ целенаправленно их смягчает. Но вместе со смягчением начали выползать на свет и проблемы. Один из ярких примеров — смягчение ограничений на выплату дивидендов.

Так, уже наверное лет 10 в Украине работает такая популярная схема: в уставный фонд компании подсаживаются 1−2-3 оффшора. Компания в Украине честно платит налог на прибыль, а остальное перечисляет в форме дивидендов на оффшоры.

Оптимизация состояла в том, что в оффшорах или фиксированные, или низкие налоги, или налогов нет совсем, в результате получателю средств удавалось избегать налогообложения и заодно вывозить капитал абсолютно легально.

Смягчение ограничения, с одной стороны, привело к тому, что заложенная в бизнес схема снова заработала и начала создавать какое-то дополнительное давление на валютный рынок. С другой стороны, такое смягчение нельзя было не проводить, поскольку мало кто будет инвестировать в страну, где была заблокирована репатриация части прибыли.

Реальность такова, что почти все валютные ограничения возникали как ответ монетарной власти на движение капитала. К примеру, увидели в НБУ, что отток валютных депозитов из банков создает спрос на валюту на межбанке — ввели дневной лимит выдачи по валютным депозитам.

Нужно было быстро поднять объем предложения на межбанке — повысили процент обязательной продажи валютной выручки. Увидели, что бизнес активно «платит дивиденды» за рубеж — перекрыли этот канал. Примерно так спасали гривну в 1998/1999 и 2008/2009 годах. Также ее спасали и сейчас.

Однако не вводить такие ограничения было нельзя — к этому НБУ уже подталкивали проблемы банковского надзора. Когда в феврале 2015 года курс гривны выскочил за 35 грн. за доллар, многие крупные банки в ежедневной статотчетности показали отрицательный собственный капитал. Стрессовая девальвация наносила по банкам тройной удар: моментальное уменьшение нормативов капитала, отток гривневой (а иногда и валютной ликвидности) и длительный процесс падения качества активов. Поэтому и возникла потребность уже в ручном режиме: добавляя предложение по валюте и урезая спрос на межбанке — руководить курсом гривны.

Теперь же, когда ситуация стабилизировалась и валютные ограничения стали приносить больше вреда, чем пользы, стало понятно, что уход от некоторых из них приведет к банальному повышению спроса и не добавит предложения валюты на межбанке.

Разрешите выплачивать дивиденды без ограничений, и в очередь выстроятся и те нерезиденты, которые действительно по ним соскучились, и те умные, которые просто заложили эту схему 5−10 лет назад.

Смягчите норматив по обязательной продажи выручки и взамен получите падение предложения — но не переписывать же экспортерам контракты со своими оффшорными компаниями, тем более налоговые власти этот вопрос не беспокоит.

Можно привести еще с десяток примеров, но суть одна: чтобы отменять ограничения на валютном рынке — нужно иметь запас валюты в ЗВР или понимание перспектив роста предложения валюты, поскольку почти каждое из отмен будет добавлять спрос на валюту или убавлять предложение. А поскольку запаса ЗВР большого нет, то и рубить с плеча, сразу превращая гривну из нелегальной СКВ в легальную, еще не время.

Мой прогноз ситуации таков, что монетарная власть будет поддерживать динамику зажима валютных тисков в зависимости от ситуации на рынке. По мере роста ЗВР и улучшения платежного баланса НБУ будет смягчать ограничения, и наоборот.

Для монетарной власти при маленькой сырьевой экономике это правильная политика, направленная на обеспечение безопасности страны, нашей национальной платежной системы и финансов в целом.

Активистов, ратующих за снятие валютных ограничений, я бы призвал стать реалистами и понять, что за все надо платить. Ограничения вводились быстро и математические дивиденды от них проедались в течение 2−3 месяцев, а вот чтобы их снимать — потребуются и время, и запас валюты.