Руководитель аналитического отдела Concorde Capital Александр Паращий — о валютных долгах Приватбанка.
Быть обманутым инвестором (или какие там еще обидные слова для такого случая есть в русском языке) — всегда обидно. А быть обманутым правительством цивилизованной страны — обидно вдвойне. Где-то с такими неприятными чувствами держатели трех выпусков еврооблигаций Приватбанка на общую сумму полмиллиарда долларов сейчас создают «группу обманутых вкладчиков» с целью защитить свои интересы.
К сожалению, в отличие от «вкладчиков банка „Михайловский“», им вряд ли стоит рассчитывать на поддержку революционно настроенных украинских оппозиционеров и на угрозу «депозитного майдана». Но, похоже, дела их не так уж плохи — по крайней мере, апелляция к грубому нарушению их прав о защите инвестиций, очевидной дискриминации по отношению к остальным кредиторам банка, а также подозрения, что их водили за нос последние полтора года, могут сработать.
Рождественский подарок
Облигации Приватбанка были конвертированы в акции банка на прошлой неделе решением Фонда гарантирования вкладов физлиц (ФГВФЛ). После этого все 100% акций банка (включая те, в которые превратились облигации) были проданы Минфину за символическую сумму в 1 грн. Участники этой затеи мало об этом всем рассказывают — но все это выглядело примерно таким образом.
Примечательно, что операция «конвертация» была осуществлена еще 21 декабря, но официально западные держатели облигаций об этом были уведомлены 26-го — в свой рождественский выходной.
Назначили «козлами отпущения»
Самое неприятное для держателей еврооблигаций Приватбанка — осознавать, что их судьба была предрешена еще летом прошлого года, хотя они об этом даже не подозревали. Так, в июле прошлого года, за несколько дней до подписания очередного транша с МВФ, парламент внес изменения в законодательство Украины, позволив полностью списать обязательства Приватбанка перед держателями облигаций.
В законе не говорилось именно о Привате, и в Меморандуме МВФ, обнародованном в августе 2015 года, тоже не было ни слова о крупнейшем банке — только упоминался какой-то «системно важный банк», который могли национализировать. К слову, летом прошлого года «круг подозреваемых» был довольно широкий — у нас тогда было целых шесть «ненационализированных системно важных банка».
Более всего обидно держателям выпусков облигаций, срок погашения которых должен был наступить в сентябре 2015-го и феврале 2016-го. Осенью прошлого года они согласились продлить срок обращения этих бумаг до 2018-го и 2021 года, даже не подозревая об уже подготовленном плане правительства ничего им не погашать. И на веб-сайте банка выложено достаточно доказательств того, что такое продление было инициировано именно НБУ.
Вводили в заблуждение
Конечно же, незнание законов никак не уменьшает степень ответственности. Но по-хорошему, нужно же было как-то этих иностранных инвесторов предупредить о том, что правила игры у нас поменялись и теперь у них не будет шанса получить свои деньги в крупном неплатежеспособном банке. Не могу сказать, что я и мои коллеги-конкуренты их не предупреждали.
Всех деталей планируемой операции по превращению ценных бумаг в макулатуру, думаю, мало кто знал. К своему стыду, признаюсь, что о законодательной возможности кинуть держателей бондов Привата я не знал, хотя стараюсь следить за всеми изменениями в финансовом секторе. Просто мне не приходило в голову искать план «размытия» стоимости еврооблигаций в законе, призванном гарантировать вклады населения.
Что-то мне подсказывает, что и главный гарант вкладов — ФГВФЛ — тоже не до конца знал о предписанной ему роли в «разводе» международных держателей приватовских облигаций. А может даже и сегодня не знает — наш министр финансов ни слова не сказал, что среди пострадавших есть международные кредиторы, упомянув только «связанные стороны».
Я ни в коем случае не могу утверждать, что у инвесторов не было никакого повода для беспокойства в случае с Приватбанком. Первые признаки того, что с банком что-то не так, появились еще в прошлом году. Можно вспомнить:
- оговорку председателя «профильного» парламентского комитета Сергея Рыбалки в ноябре 2015 года, сообщившего о том, что НБУ не исключает национализацию Приватбанка;
- «оценку потребности в капитале» банка, со слов Игоря Коломойского (15−128 млрд грн), обнародованную иностранным изданием politico в декабре прошлого года;
- оговорку нового министра финансов Александра Данилюка в мае этого года о «наличие многих системных проблем» в банке.
Но каждый раз, когда возникал какой-либо повод для беспокойства, эффективная пиар-служба банка все подозрения превращала в шутку. Да и НБУ старался вовремя тушить пожары своими сообщениями, порой прибегая даже к откровенному вранью (больше можно найти здесь).
Уж совсем очевидный повод для беспокойства держателей облигаций Привата появился в начале октября, после публикации обновленного Меморандума с МВФ. Там опять-таки описывался сценарий возможной национализации «системно важного банка» (и на этот раз такой ненационализированный банк у нас был всего один — Приватбанк).
Но что примечательно — в обновленном тексте Меморандума, подписанном президентом, премьер-министром, министром финансов и главой НБУ, не упоминалось списание обязательств банка перед держателями еврооблигаций. То есть, в отличие от текста, подписанного летом прошлого года (где была описана возможность списать облигации), в новом Меморандуме мы можем найти только намерение списать обязательства банка перед связанными сторонами. Получается — опять обманули.
Самые крайние
О чем больше всего негодуют держатели еврооблигаций — так это об их «эксклюзивной» роли в спасении Приватбанка. Вот примерно так выглядит план правительства по докапитализации банка на условную сумму 148 млрд грн:
Как видно из схемы, в плане спасения банка принимают участие только две группы бывших кредиторов банка: связанные стороны (в данном случае будем считать их монолитной группой) и держатели еврооблигаций. При этом:
- Связанные стороны, хотя и теряют свои вклады (а это 14,8 млрд грн плюс их доля в еврооблигациях — по моей оценке, около 6 млрд грн), но при этом получают возможность не возвращать кредиты банку (а это, согласно данным НБУ, более 160 млрд грн). То есть они неплохо заработали на национализации.
- Все остальные кредиторы (собственники депозитных и текущих счетов, Нацбанк) остаются при своих.
- Несвязанные же держатели еврооблигаций теряют все.
Все по закону?
Закон «О системе гарантирования вкладов физических лиц» действительно дает право ФГВФЛ конвертировать еврооблигации Приватбанка в его акции, с последующей перепродажей Минфину за 1 грн. И Фонд в полной мере этим правом воспользовался. Но ни один закон Украины не позволяет правительству конвертировать «обязательства» перед «вкладчиками» в программу Р2Р Приватбанка (таких обязательств у банка даже на балансе нет), в деньги — а о таком намерении нам известно. То есть:
- спасая недальновидных «вкладчиков» Р2Р, наше правительство готово идти на нарушение всех мыслимых правил и законов (и оно не мудрено — никто не хочет видеть даже часть от 87,000 тыс. этих «вкладчиков» под окнами высоких кабинетов);
- к недальновидным держателям ценных бумаг можно по полной применить норму закона.
Очевидно, держатели ценных бумаг с этим мириться не намерены. И логика их понятна: раз уж есть желание и средства спасать одних — будьте добры найти возможность вернуть деньги и остальным.
Что держатели облигаций могут предъявить Украине?
Свою правовую позицию держатели только формируют, но из того, что можно будет предъявить — это:
— нарушение принципа равноправия при реструктуризации обязательств банка (это нечестно, что собственники облигаций ничего не получат, в то время как остальные кредиторы окажутся, в худшем случае, при своих);
— возможное нарушение международных договоров о защите инвестиций;
— избирательность в нарушении законов при спасении вкладов в проекте Р2Р;
— постоянное введение в заблуждение о реальном состоянии банка, лишившее инвесторов возможности вовремя воспользоваться правом защиты своих инвестиций (здесь можно предъявлять претензии ко всем — и к руководству банка, и к НБУ, и к аудиторам).
Цена вопроса
Всего Приватбанк осуществил четыре выпуска еврооблигаций, из которых до $ 555 млн (а скорее всего, около $ 300 млн) могут оставаться в руках независимых держателей:
— два выпуска «старших» еврооблигаций с погашением в 2018 году - на $ 335 млн (около 9 млрд грн по сегодняшнему курсу). Из них, можно предположить, что около 60% (5,5 млрд грн) может принадлежать несвязанным лицам. Примечательно, что 5,5 млрд грн — это цена спасения «вкладчиков» проекта Р2Р;
— два выпуска «подчиненных» еврооблигаций с погашением в 2021 году — на $ 220 млн. Из них бумаги на сумму $ 70 млн были полностью выкуплены связанными сторонами в 2015-м. Из оставшихся $ 150 млн, можно предположить, что около половины не принадлежит связанным сторонам. Итого — около 2 млрд грн. Примечательно, что это даже немного меньше, чем сумма «потерь» государства от выведенных в последний момент вкладов связанных сторон — около 2,6 млрд грн, согласно информации Валерии Гонтаревой (например тут).
То есть наше правительство уже несет внеплановые потери от национализации Приватбанка на сумму, схожую с суммой экономии на международных кредиторах.
Чего может стоить такая экономия?
— Дефолтный рейтинг Приватбанка как государственного банка — такой себе почти государственный дефолт.
— Значительное затруднение при возможном размещении правительством новых еврооблигаций, которые, вроде бы, планируются в следующем году.
— Значительные затруднения при размещении новых долговых бумаг любым украинским крупным банком.
— Негативное отношение к украинскому правительству в иностранной прессе и среди иностранных инвесторов. А значит — ограниченный приток иностранных инвестиций.
Можно ли найти решение?
Очевидно, сторонам желательно найти внесудебное решение в сложившейся ситуации — в противном случае нас ждут длинные международные тяжбы, во время которых стране может быть закрыт путь на мировые кредитные рынки.
Но простого решения не предвидится. Обязательств Приватбанка перед держателями еврооблигаций уже нет ни на балансе банка, ни на балансе правительства — и вернуть их без нарушения законодательства уже невозможно. То есть, скорее всего, для решения вопроса придется уже привлекать и парламент, что сильно затруднит процесс.
