Всеволод Непогодин: Одесса. На пути от Бердичева к Берлину

Напоминаем, что мнение редакции Realista не всегда совпадает с мнением автора, особенно в части трактовки событий реальности и персоналий.

Всеволод Непогодин — о том, что представляет из себя Одесса в свой 223-й день рождения.

Гениальный драматург Фридрих Горенштейн в пьесе «Бердичев» скрупулезно описал местечковую прижимистость, провинциальное жлобство, периферийное крохоборство, уездную заскорузлость и захолустное скудоумие, весьма свойственные украинским городишкам, далеким от столицы государства. Всем этим социальным порокам, увы, в определенной степени всегда была подвержена и Одесса. Но три года назад к власти в городе пришел новый мэр Геннадий Труханов и провозгласил курс на европеизацию Одессы. Дескать, снесем под ноль и выкорчуем с корнем остатки замшелого Бердичева и на его месте возведем причерноморский Берлин, хипстерский, прогрессивный, уютный, модерновый, урбанистический и развитый. Труханов на деле оказался самым лучшим управляющим здания с колоннами на Думской площади за всю историю независимой Украины, да только вот картина городского бытия все равно складывается печальная, удручающая, тоскливая и пессимистичная.

Главный капитал — интеллект

Главная трагедия Одессы заключается в чудовищном падении качества человеческого материала. XXI век — это век гуманитарного капитала, а не финансового, но эта мысль мало кому понятна сегодня в Одессе. Попадаешь случайно на странички горожан в Facebook и становится тошно — сплошь владельцы кофеен, рестораторы, маркетологи. Напыщенные словеса, невообразимый пафос, занудные рассуждения об особенностях новых айфонов и экспертные советы, как следует развивать бизнес по Илону Маску. Я прекрасно понимаю, что варить кофе — это весьма рентабельное занятие, не зря пять лет получал высшее экономическое образование. Сыпанул коричневую горсть в аппарат, залил кипятком, расходов на пару гривен, а получаешь полтинник от высокомерного сноба. Да только вот счастливые люди, желающие менять мир в лучшую сторону, кофе не пьют. Те, кто хотят преображать нашу планету и все вокруг себя, пробуждаются с рассветом и начинают пахать без всяких стимуляторов. В спальном районе Черемушки есть улица Академика Филатова. По ней ежедневно прохаживаются тысячи одесских айтишников, вейперов, веганов, любителей сигвеев и гироскутеров, но только они вот не хотят призадуматься о том, в честь какой глыбы улица названа. А в дом-музей офтальмолога мирового значения на Французском бульваре тем более никто из них не заглядывал. Все хотят быть Стивами Джобсами, но никто не хочет быть Владимирами Филатовыми — вот в чем главная беда моего поколения одесских тридцатилетних. Но если, не дай Бог, у вас что-нибудь случится со зрением, то вы сразу начнете везде искать нового Филатова, а Джобс мигом для вас превратится в пыль! Если вы ненароком ослепнете, то какую пользу для вас принесет айфон, чей дисплей вы перестанете видеть? Задумывались когда-нибудь над этим вопросом? Я не люблю штампы социалистического агитпропа о необходимости улучшения материального положения инженеров, врачей и учителей, которыми обожает пичкать свои водянистые статьи мой, всем известный, севастопольский ровесник и коллега по литературной стезе, но хочу напомнить, что Одессу всегда прославляли интеллектуалы, а не корчмари. Подзабыли горожане, что Одесский национальный университет назван в честь нобелиата в области медицины Ильи Мечникова, а не в честь какого-нибудь владельца контейнеров на промтоварном рынке «Седьмой километр». Однако вся умственная катастрофа современной Одессы заключается как раз в том, что горожане не могут сообразить: условным Владимиром Филатовым во всех аспектах быть лучше, чем условным Стивом Джобсом. У талантливого врача средство производства — это его золотые руки. Ему не надо париться над продажами, рекламой, логистикой. Народная молва, сиречь «сарафанное радио», распространит информацию об одаренном эскулапе гораздо быстрее, чем самые дорогие средства массовых коммуникаций, да и сделает это абсолютно бесплатно! Целителю деньги сами в руки вложат, причем гораздо большие, чем какому-то пищевику или бренд-менеджеру винного бара. Условному Филатову не надо опасаться наезда со стороны контролирующих органов и напрягаться над новым меню да дизайном помещения — к нему пациенты придут, даже если он будет принимать где-нибудь в сырых катакомбах, находящихся на окраине села Нерубайское.

Катакомбы одесского бытия

Айфонно-барбершопная публика в Одессе создала себе уютный мирок, который холит и лелеет, тщательно оберегая от внешних нападок. Они напропалую хвалят бессодержательный Одесский кинофестиваль, где набивают щеки фуршетной дармовщинкой, протирают до дыр джинсы на скучных посиделках в поросшем бурьянами Зеленом театре, монотонно бубнят о белиберде, пожевывая бургеры в харчевнях возле Дерибасовской и в самых худших советских традициях, словно по указанию из райкома партии, синхронно надевают вышиванки в псевдопатриотическом экстазе, маршируя дружным строем на концерт «Океана Эльзы». В общем в социальных сетях от имени Одессы шумит прослойка продвинутых потребителей, априори неспособных к какому-либо созиданию. Все фильмы и лекции им в одно ухо зашли и мигом в другое вышли — как говорится, «не в коней корм». Но я эту публику не осуждаю — мне скорее жаль их. Это люди, чьи детство и юность пришлись на неспокойные 90-е и теперь они отыгрываются за полуголодную босоногую молодость. Они мне напоминают персонажей из ранних текстов Василия Аксенова, часами способных рефлексировать вслух о вельветовых штанах. Только шестидесятники были травмированы послевоенной разрухой, а хипстерня крепко ударена по голове обухом крушения СССР и диким временем первоначального накопления капитала. Все западничество так называемого «креативного класса» напускное, показное и бездумное. Одесса сейчас не создает культурных ценностей, востребованных на мировом рынке — прискорбно, но факт. Кира Муратова в силу почтенного возраста ушла на заслуженный отдых, занявшись переосмыслением творчества Михаэля Ханеке и Эдуарда Лимонова (я, кстати, в трудные минуты тоже частенько пересматриваю «Любовь» и беру в руки харьковскую трилогию — помогает разгрузиться, советую!). Сценарист многих ее фильмов Сергей Четвертков, публикующийся под псевдонимом «Шикера», спрятался где-то от одесской суеты на загородной даче и сочиняет свои потрясающие бутиковые романы, недоступные для понимания массового читателя и литературного истеблишмента. Внутренняя эмиграция всегда была выходом для настоящих художников в периоды гегемонии невежд, люмпенов, маргиналов, самодуров и мракобесов. А все остальное одесское искусство — это незаслуживающая обсуждения туфта ниже уровня городской канализации.

Кадры решают все

Геннадий Труханов за три года у власти показал себя одним из лучших мэров современной Украины, возглавляющих города-миллионеры, по качеству работы в сфере ЖКХ оставив далеко позади Кличко с Филатовым и соревнуясь нынче за абсолютное первенство с Кернесом. Ремонтируется дорожное покрытие, мостятся плиткой некогда разбитые тротуары, в подъездах меняются устаревшие лифты, благоустраиваются пришкольные спортивные площадки, приведена в порядок Потемкинская лестница, существенно обновлены Тираспольская и Старосенная площади, реконструируется Воронцовская колоннада, открыт уютный Стамбульский парк, быстро ставший любимым местом досуга горожан. Список хороших дел на благо Одессы, свершенных при правлении Труханова, весьма велик. Да только вот кадровый голод в городе опять дает о себе знать. В команде мэра и пуле лояльных к градоначальнику говорящих голов уж слишком много неподдающихся лечению интеллектуальных инвалидов первой группы — рожденные ползать по Бердичеву летать над Одессой не могут. Есть такие фантастические автомеханики, которым дашь все детали и запчасти от нового «Мерседеса», а они из них чудесным образом умудряются собрать «Запорожец» модели 1965 года — вот таких уникумов хватает на подпевке и подтанцовке у Труханова. В 2017 году польский город Гдыня с населением всего 250 тыс. человек проводит у себя рок-фестиваль, где заглавной звездой значится Radiohead. А вот бердичевские антрепренеры Труханова в 2017 году в Одессе с населением в 1 млн человек устраивают на Морском вокзале гала-концерт «95 квартала», пытаясь это жалкое недоразумение выдать за грандиозное счастье. Я лично хочу слушать на Морском вокзале Тома Йорка, а на выступление Владимира Зеленского пойду только по приговору суда. Отсюда — вывод, что Польша уже де-юре и де-факто Европа, раз к ним заглядывают такие титаны мировой рок-музыки, как Radiohead, а вот Одесса сейчас еще ментально, ой, как далека от милой старушки, чей закат описывал Шпенглер. А свинячий восторг от бесплатного выступления продюсерских проектов-однодневок, вроде коллектива «Грибы», могут выражать только проплаченные скоморохи или лоботомированные особи с напрочь атрофированным чувством прекрасного. Широко разрекламированный арт-объект «Дом солнца» авторства Михаила Ревы вряд ли произведет впечатление на тех, кто хоть краем глаза видел в интернете памятник Ван Гогу, стоящий во французском городке Сен-Поль-Де-Ванс и выполненный скульптором Бруно Каталано. А достать из писательской могилы Исаака Бабеля и устроить flashmob с чтением отрывков из его произведений могли только безголовые глупцы, отставшие от мирового культурного контекста ровно на столетие. Всемирный клуб одесситов — это место сбора творческих и сексуальных импотентов с запорошенными перхотью лацканами помятых пиджаков. Эту шарагу, которую уместнее именовать Всемирный клуб паразитов, давно уже следовало разогнать, а всех ее завсегдатаев, в силу возраста и косности сознания неспособных продуцировать какие-либо качественно новые смыслы, послать пешим эротическим маршрутом в дома престарелых.

Уличная политика в Одессе — это прежде всего непочатое поле работы для психиатров и психоаналитиков. Свидетели секты трагедии 02 мая, словно накачанные героином зомби, беспрестанно произносят мантру «Не забудем, не простим!» (хотя на самом деле все всё уже давно забыли и простили — жизнь продолжается), коллективно рыдают на Куликовом поле, 10 апреля и 09 мая достают из нафталина память о своих орденоносных дедах, начиная ими громко и смрадно гордиться. В свою очередь, их регулярно атакуют свидетели секты национал-патриотов, обвиняя в сепаратизме, продажности и постановочном характере мемориальных перформансов. Шум, гам, базар-вокзал, шестнадцатиэтажная брань, газовые баллончики и резиновые дубинки стали неизменными атрибутами стычек двух противоборствующих сект. Здравомыслящие люди в городе давно уже дистанцировались от обеих сект и поступают чисто по-американски: «Когда не знаешь, что делать, тогда делай деньги!». Первая волна бердичевских эмигрантов за океан сумела передать и объяснить оставшейся в Одессе родне навыки рационального прагматизма. Радикальные тинейджеры постоянно умудряются сносить какие-то заборы возле строек, но я считаю это издержкой эпохи и следствием полного отсутствия в стране целенаправленной кампании по воспитанию подрастающего поколения. Раньше активных молодых людей без определенного рода деятельности забирали в армию, где они, после принудительного тушения бромом гормональных пожаров, красили эти самые пресловутые заборы возле строек или вообще копали траншеи от забора и до вечера, а сейчас они предоставлены сами себе, улице и чарам рекрутов организаций правого толка.

Теория великих дел

Общественные деятели в Одессе таки шевелятся и пытаются изобразить что-то полезное, но меня их ролевые модели поведения совершенно не прельщают. Кто-то ищет средства на покупку дорогостоящего оборудования для ожогового центра, кто-то собирает пластиковые бутылки и борется за чистоту городских парков. Кто-то высаживает деревца, кто-то старается развить сеть велодорожек, а кто-то сосредоточен на поиске хозяев для бездомных животных. Нет, что вы, я совсем не против всех начинаний этих добропорядочных и бескорыстных людей. Дело в том, что все их социальные маневры — это теория малых дел. А теория малых дел, по моему глубоко личному убеждению, приемлема только для маленьких городов вроде Бердичева. Городу-миллионщику Одессе для преображения и качественного рывка вперед, в будущее, нужны большие, грандиозные проекты. Нравится вам или нет, но Россия пытается дать такой масштабный проект Крыму — мост в Керчи. А вот в Одессе таким проектом мог бы стать, например, метрополитен. Проект подземки разработали еще при СССР, да только отложили до лучших времен из-за развала страны. Добираться сегодня общественным транспортом с края поселка Котовского в Черноморку — это кромешный ад продолжительностью свыше часа. Нахождение в проржавевших гулких маршрутках, плотно набитых знойным одесским летом людьми, не пользующимися дезодорантами и не принимающими душ, вполне можно использовать как меру наказания при административных правонарушениях. Тот, кто свяжет Одессу подземкой, будет вспоминаться лестными эпитетами и через века. Да, нынче непростые годы, проблемы в экономике, но когда вообще были легкие и безоблачные времена, а? Если бы сейчас в Одессе стали строить метро, то я был бы готов работать там по 18 часов в сутки за символические деньги — мечтательным натурам вроде меня хочется ощущения собственной причастности к большим и положительным делам. Только вот айфонно-барбершопная публика, слушающая мемуарные бредни обрюзглых седых паяцев в Зеленом театре, «проектами» называет установку двух мусорных урн и одной скамейки при перекрытии автомобильного движения на выходные в безлюдном переулке. Рынки еды и фестивали городских культур — это тоже не проекты, а развлекательно-коммерческая ерундистика. Все хипстерские подруги хотят втридорога торговать сомнительного качества кексами, собственноручно сваренным мылом и кожаными ремешками, да только вот предложение на эти товары существенно превышает рыночный спрос.

Возможно у меня слишком велико восхищение сталинской гигантоманией. Я никогда не скрывал, что мой любимый архитектурный объект Украины — это здание Госпрома в Харькове, эдакая ода конструктивизму, а из всех постсоветских городов сегодня больше всего обожаю Минск с его великолепными современными хоккейными аренами, умопомрачительной Национальной библиотекой, впечатляющим Дворцом независимости и восхитительным Музеем истории войны. А в Одессе, где количество дорогостоящих иномарок на квадратный метр дорог превышает все мыслимые пределы, до сих пор не могут восстановить сгоревший изнутри в далеком 2005 году Музей морского флота, расположенный в самом сердце города, как раз между зданием мэрии и Оперным театром — разве это не общегородской позор, а?! Зато в десяти метрах от сгоревшего музея додумались открыть Аллею звезд, где можно увидеть имена одесских героев давно забытых дней — о легендах прошлого обывателям чаще всего напоминают тогда, когда не предвидится никакого светлого будущего. О строительстве библиотек при таких нравах и раскладах даже заикаться не приходиться. Я, в отличие от ставших жертвами моды бородачей-скарификаторов, портящих свою кожу пошлыми татуировками, не требую у местных властей, чтобы у нас все было точь-в-точь, как в Париже, Лондоне или Берлине, но если что-либо достойное уже сотворено в городах бывшего СССР, то такое должно появиться и в Одессе, причем как минимум не хуже по качеству и масштабу. Проектами для Одессы будущего могли бы стать трансформирующийся в концертный зал новый Дворец спорта, 50-метровый бассейн и крытый лед с площадкой не менее 56×26, возобновление регулярного сообщения катеров между портом и пляжами. О намытых островах, как в Дубае, я и не помышляю (сразу вспоминается рассказ Всеволода Гаршина «Встреча» и сколько воруется при выполнении столь сложных для контроля работ). Трасса «Север — Юг» конечно тоже необходима и масштабна, да только пока зависла на стадии разработки проектно-сметной документации. Очень трудно сдерживать себя в рамках приличия и не переходить на обсценную лексику, когда «проектами» пытаются называть всякие ящички с бесплатными кульками для сбора собачьих экскрементов. «Большому кораблю — большое плавание!» — да вот только этот слоган в морском городе почему-то подзабыли, предпочитая постепенно опускаться до всякой мелочевки, медленно, но верно скатываясь на самое дно.

Коллапс? Коллапс…

«Город — это не кафе для туристов. Город — это люди для мира» — так еще 4,5 года назад высказался о мыслительной деградации Одессы самый башковитый из всех ее ныне живых уроженцев, историк Глеб Павловский, в свое время сделавший из невзрачной питерской моли настоящего монстра мировой политики. Я могу назвать только одного одессита, сегодня являющегося личностью планетарного масштаба — боксер Василий Ломаченко, дважды признававшийся самым техничным на Олимпиаде. Да, в боксе, безусловно, нужна быстрота мысли, но сферу деятельности Василия я все-таки не могу отнести к умственной. Зимой я случайно пересекся с Ломаченко в торговом центре — улыбчивый приятный парень без признаков звездной болезни. Но все равно я и не подумал о совместном фото на память со знаменитостью. А вот когда я вижу одесситов, горделиво выкладывающих в Instagram селфи с каким-нибудь, прости Господи, Монатиком, то мне кажется, что это люди безо всяких нравственных ориентиров и культурных кодов, не понимающие ценность места, в котором они сейчас живут. Их физическое тело находится в Одессе, а душа при этом томится в Бердичеве. Селфиманам кружит голову, ай, до упаду, да. Еще один индикатор тотального интеллектуального коллапса Одессы — это недавняя повальная истерия в связи с тем, что запряженная в карету лошадь упала в обморок то ли от обезвоживания, то ли от солнечного удара. Мне, конечно, жалко, несчастное животное, но классику русской литературы все-таки знать надо — сразу на ум приходит герой рассказа Чехова «Радость» Митя Кулдаров, оказавшийся на газетных полосах с тем, что попал под лошадь и пытавшийся придать этому пустяковому происшествию вселенскую значимость.

Главные прелести Одессы, на мой взгляд, не зависят от политики и экономики. Мой творческий аппарат подпитывают эркеры, балюстрады, капители, мансарды, мезонины, флигели, маскароны, медальоны, пилястры, колонны дорического и тосканского ордеров, спящие на подоконниках во двориках откормленные котики, винтовые лестницы, таблички позапрошлого века, шероховатая брусчатка, увитые плющом стены, скрип дряхлого чешского трамвая, волочащегося в Аркадию по пятому маршруту и много чего еще. Даже если представить, что Максимилиан Ауэ сойдет на землю со страниц «The Kindly Ones» и станет мэром Одессы, превратив все вокруг в площадку для осуществления своих извращенно-оргиастических фантазий, то это никак не повлияет на мое восприятие городской ауры. Я пересмотрел сотни фильмов Одесской киностудии, проштудировал вдоль и поперек всю южнорусскую литературную школу и с этим громадным художественным багажом мне очень некомфортно среди особ, читающих разве что меню в крафтовых пивных. Я был свидетелем в детстве столь искусных и жарких словесных баталий с виртуозным вкраплением одесских диалектизмов, что даже и не думаю открыть ссылку с роликом, где петушатся всякие гнойные оксюмороны. Я искренне хочу прославлять этот великий город и воспевать его прелести в своих повестях и романах, но он, к превеликому сожалению, давно перестал вдохновлять. Одесса сейчас разве что позволяет не впасть в уныние, но не более того. «Заповедник» Довлатова был на Псковщине в пушкинских горах, а мой персональный одесский заповедник затерян в санаторных дебрях и каштановых зарослях Французского бульвара. Сяду на хромую скамейку с облупившейся краской и часами наслаждаюсь тишиной, как старина Дэвид в клипе «Enjoy the silence». Предаюсь своему русскому экзистенциализму, как и полагается всамделишному молодому негодяю. И приходят на ум строчки талантливейшего тезки Емелина:

Лишь изредка потрепанный жизнью песик лизнет носок моего кроссовка и заставит очнуться. Трудновато, конечно, смотреть на мир с оптикой Генри Миллера и писать об увиденном с язвительностью Луи-Фердинанда Селина. Но я не отчаиваюсь — просто мой читатель еще не вырос и не сформировался. Взращенные на советской тошнотворной текстуальной гадости вроде Стругацких, Трифонова, Битова и Маканина меня уж точно никогда и ни за что не поймут.

За прошедшее лето я ни разу не был на пляже. Засилье неплатежеспособных туристов предпочитающих справлять малую нужду прямо в море, сделало Одессу малопригодной для отдыха среднего класса. Да и платных пляжей стало до неприличия много — я привык к полотенцу на песочке и отдавать за топчаны свои кровные всяким делягам у меня нет ни малейшего желания. Коммерциализация рекреационной зоны превысила все разумные границы и поэтому расслабиться вблизи пляжей не представляется возможным. Да и прибрежная территория, несмотря на браваду полицейского руководства, кишит карманниками и мелким ворьем — за этот курортный сезон мои друзья и близкие неоднократно становились жертвами ловкачей, охотящихся на кошельки отдыхающих.

И таки да, крик души

Изначально я намеревался написать статью, а получился прямо эстетический манифест. Одесса не умерла после 02 мая. Жизнь в городе бурлит, кипит, шевелится, не останавливаясь ни на минуту. Идешь себе по улице и замечаешь человека, чудом спасшегося из горящего Дома профсоюзов. А через минуту в поле зрения оказывается гражданин, стрелявший из ружья по колонне антимайдана на Греческой. И эти политические антагонисты нынче умудряются ходить по одним и тем же бульварам без ссор, стычек и упреков. Котел времени еще всех спорщиков и противников переплавит в однородную массу. Водоворот истории непредсказуем и дивен. На Александровском проспекте в 1941 году при Германе Пынте партизаны висели на каждом столбе, а сейчас там, в кафешантанах под открытым небом, заносчивые фифы с томными взглядами неспешно потягивают через трубочку мятный фраппе.

Мнение по поводу Одессы прозябающих в барбершопах гороховых шутов с окладистыми бородами и похабными партаками меня совсем не волнует. Они так хотят казаться продвинутыми берлинцами, но не осознают, что Берлин это, прежде всего, даже не Кантария и флаг над Рейхстагом, а фильм «Дети со станции Zoo». У меня нет айфона, вейпа, гироскутера и татуировок. Стригусь я в обычной парикмахерской и не употребляю кофе, сигареты, наркотики. Только я вчера забыл за Одессу больше, чем знает о городе вся вместе взятая прослойка бариста, ресторанных трепачей и компьютерных специалистов. Для меня ориентирами в повествовательном искусстве нынче служат Джонатан Литтелл, Мишель Уэльбек, Паоло Соррентино и Андрей Звягинцев — на них и пытаюсь равняться. Ох, и хочется мне, чтобы об одесской литературе и кинематографе снова заговорили во всем мире, да только, похоже, кроме меня, в городе это больше, увы, никому не надо. Мечтаю написать новые яркие страницы одесской городской мифологемы, но пока это все неосуществимо по многим причинам.

Ветшает оранжерея Маразли (мой низкий поклон тем неравнодушным горожанам, на голом энтузиазме очистившим ее от мусора!). Черт знает что происходит с краснокирпичными железнодорожными мастерскими барона Унгерна-Штернберга. В заброшенный Дюковский парк невозможно зайти без слез. Окрестности старинной грязелечебницы на Куяльнике — это сплошная территория боли. Слова «Пересыпь» и «джентрификация» пока несовместимы. Карантинный спуск — это готовая декорация для фильмов Алексея Германа-старшего. Разрушенный домик Ивана Бунина на улице Пастера — это моя личная катастрофа. А теперь суммируйте все вышеперечисленное и представьте себе, сколько раз при архитектурных утратах обливалось кровью мое сердце за последнее время? Как это все выдержать без нервного срыва, не подскажете?

Я все-таки оптимист и верю в лучшее. Я готов, не покладая рук, трудиться ради того, чтобы Одесса вновь ослепительно засияла на весь земной шар. «Одесса превыше всего!» — вот мой девиз, частично позаимствованный у темных сил. «Не мы этот город построили и не нам его разрушать!» — сказал когда-то мудрейший краевед Олег Губарь, и я частенько повторяю эти его слова. 02 сентября 2017 года одесситам, словно собаке кость, бросят праздничную подачку ко Дню города в виде концерта «Океана Эльзы» (я и не заикаюсь касаемо Daft Punk с The Weeknd, потому что отлично знаю, где в Одессе выдают губозакаточные машинки). Вакарчука я не люблю, но дело тут не в его в политических взглядах и песнях на украинском языке. На концерт того же Кузьмы Скрябина я бы пошел с огромной радостью, но только он, как и Крис Корнелл, увы, уже никогда не сможет очаровать своим голосом публику, рассевшуюся на Потемкинской лестнице. Конъюнктурно-вторичное пение Вакарчука на день Одессы — это и есть квинтэссенция всех социокультурных процессов, происходящих в городе. Вроде эмоционально, громко и с надрывом, но только за душу совсем не цепляет.

Не люблю тексты в жанре «крик души», но другого выхода у меня не оставалось. Я не жалуюсь на материальные проблемы, здоровье и неустроенность. Сей опус, написанный в конце лета, по смыслу вышел как раз, как в строчке Цоя «Про то, что больше не могу смотреть на дерьмо» из песни «Кончится лето». Держать в себе все описанные чувства и эмоции крайне тяжело и вредоносно для конструктивного потенциала боеспособной творческой единицы. Всем ценителям смузи, лонгбордов и аппстора рекомендую почаще перечитывать стихотворение Янки Купалы «Не быть скотом». Надеюсь, моя мелкая философия на глубоких местах заставит одесситов более бережно относиться к своему городу. А пока приходится констатировать, что таки вышла Одесса на трудный путь от Бердичева к Берлину, но увязла в топком болотце возле местечка Броды, где когда-то появился на свет блаженный пропойца Йозеф Рот.