Сергей Горбатюк о том, что мешает работать и тормозит дела Майдана

На столе у Сергея Горбатюка, начальника управления специальных расследований ГПУ, — стопки документов и легкий беспорядок. Буквально каждые 15 минут раздается стук в дверь от желающих обсудить последние дела следователей и прокуроров.

Наша встреча началась уже после окончания официального рабочего дня, а в приемной все еще ждала очередь, как минимум, из трех человек.

Несмотря на такой плотный график, Горбатюк рассказал Realist’у о проблемах в работе, связанных с руководством Генпрокуратуры, конкурсе на главу ГБР, а также о прогрессе в делах Майдана.

— Когда Генеральным прокурором стал Юрий Луценко, у вашего департамента забрали несколько производств по бывшим высокопоставленным чиновникам, а несколько наоборот добавили. Собственно, какая судьба полученных полгода назад производств?

— Среди добавленных было дело по Злочевскому (Николай Злочевский, экс-министр экологии и природных ресурсов. — R⁰), по подозрению в незаконном обогащении, но его забрали через месяц. Как передали, не спрашивая, так и забрали.

По производству касательно «вышек Бойко» до передачи нам вообще не было никаких результатов. Мы активизировали расследование. Сейчас видим перспективу по привлечению некоторых должностных лиц государственных предприятий и ведомств, однако на прошлой неделе поступило постановление генпрокурора о передаче этого дела опять-таки военной прокуратуре. Причина — якобы неэффективное расследование, хотя само дело никто не изучал. Исходя из того, что у нас наработано, мы видели перспективы привлечения к ответственности определенных лиц и двигались в том числе и к руководству как государственных акционерных предприятий, так и министерств. Но фамилий я вам не назову. Это неправильно, пока решение не принято, говорить, что кому-то будет сообщено о подозрении. Кстати, по поводу постановления генпрокурора о передаче производства — я подал ему рапорт о необходимости отмены этого решения как незаконного.

— Когда ожидаете получить ответ от Луценко?

Генеральный прокурор мне ответов на мои рапорта и докладные не дает почему-то.

— Продолжая вопрос о новых производствах …

По Игнатову (Андрей Игнатов, экс-заместитель министра сборов и доходов. — R⁰) дело приостановлено в связи с его розыском. По уголовному производству в отношении судей Конституционного суда установлено, что до передачи нам больше года оно не расследовалось. Рапорт Луценко по этому поводу также подан больше двух месяцев назад. Сейчас дело расследуем по сути сначала. Определенный период, до сентября 2014 года, там было хоть какое-то расследование по эпизоду возвращения Конституции 1996 года. Но, кроме этого, важное значение имеют также эпизоды по решению о возможности перехода из фракции во фракцию («тушки») и по судебной реформе (введение тех же высших специализированных судов).

Мы активизировали расследование и видим перспективу, но, повторюсь, говорить, что кому-то будет сообщено о подозрении не могу.

— Как повлияло на следствие то, что у вашего департамента забрали дело Клименко?
— Среди переданных в военную прокуратуру были дела по подозрению Клименко и Курченко. При этом у нас дело Курченко также не находилось, но в связи расследованием нашим департаментом деятельности преступной организации прошлых высших должностных лиц, я неоднократно просил, чтобы его дали нам для организации скоординованного расследования. То, что забрали дело Клименко и не дали Курченко, однозначно вредит следствию. Особенно по большим делам. У нас по Клименко было сообщено о подозрении 10 лицам, еще 6 проектов подозрений находились у прокурора на согласовании. Эпизод по подозрению работников ГНИ Печерского района (производства о незаконном возмещении налога на добавленную стоимость) должен был в июне завершиться. На сегодняшний же день он еще не завершен. Это решение Генерального прокурора тоже мной было обжаловано как незаконное, но отменено не было. Военная прокуратура осуществила несколько сообщений о подозрении, но, по-моему, это не несет пользы этим расследованиям. В этом видно желание получить результат за счет остальных подразделений, но никак не качественный результат. То есть, если производство у нас расследовалось, мы двигались по плану, сообщали о подозрениях и шли дальше. Следовательно, забирается оно только для того, чтобы кто-то другой на подготовленных и собранных доказательствах показал якобы результат своей работы. Используя при этом чужие результаты. Но в первую очередь разрозненные расследования не позволяют устанавливать цельную картину деятельности преступной организации.

— Около полугода вы работаете не как управление, а как департамент специальных расследований. Чувствуете ли вы разницу и в чем она заключается? Луценко тогда говорил об увеличении количества следователей, закупке техники и программного обеспечения.

— Ну, следователей нам добавили только шестерых. Само по себе количество работников департамента увеличилось за счет того, что прокуроры, которые работали в управлении по надзору за нашим управлением, теперь просто работают в одном департаменте.

С точки зрения процессуальных полномочий, я наоборот теряю в контексте процессуального руководства следователями. В Кодексе нет такой должности, как начальник следственного департамента. У меня только административные функции, а процессуальные функции — у заместителя генерального прокурора. Имеется в виду, что я не могу принимать решений по непосредственно сообщении о подозрении, не подписывать подобные документы. Хотя работа в одном департаменте разных подразделений позволяет более качественно организовывать взаимодействие.

— Вы ходите с этим к Столярчуку? В СМИ неоднократно звучали сообщения о ваших не очень хороших отношениях. Какова ситуация сейчас?

— Какие бы отношения там не были, на меня это не влияет. Главное, чтобы была помощь в работе или хотя бы отсутствие помех.

— После создания Государственного бюро расследования (ГБР) все дела должны перейти в это ведомство. Готовы ли вы к этому? Опять же, каким будет механизм передачи и как это повлияет на следствие?

— Согласно переходным положениям дела, подследственные НАБУ, но которые были открыты прокуратурой, завершаются прокуратурой. При этом, когда будет создано ГБР, то действительно прокуратура потеряет полномочия. Они перейдут к следователям ГБР, и дела будут переданы. Но надо иметь в виду, что в переходных положениях написано: следователи прокуратуры должны завершить начатые дела в течение двух лет. Это написано в Переходных положениях УПК Украины, А в переходных положениях закона об изменениях в Конституцию написано, что после начала функционирования ГБР следователи прокуратуры теряют свои полномочия сразу. То есть наличествуют противоречия, которые необходимо устранять.

Также нет продуманного процесса перехода следователей прокуратуры в ГБР без потери возможности расследовать дела. В новый орган должны приходить только по результатам конкурса, причем не более 30% будут составлять там следователи прокуратуры и не менее 50% - юристы, не связанные с правоохранительными органами. То есть, наш следователь сейчас будет думать не о том, как дело расследовать, а о том, как сдавать конкурс. Мое мнение здесь четкое и основывается прежде всего на том, чтобы реформирование не вредило расследованиям и не создавало дополнительных помех в работе тех, кто качественно и профессионально выполняет свои обязанности. Следователи прокуратуры должны перейти в ГБР, а затем, по результатам года, проходить переаттестацию, на которой должны учитываться, в первую очередь, результаты проведенной работы, ее качество. Тогда никаких препятствий для расследований не будет: следователь знает, что его результативная и качественная работа позволит ему пройти в ГБР.

— Вы подавались на должность председателя ГБР и были не допущены.

— Да. Я, кстати, свое недопущение на конкурс на должность председателя ГБР обжаловал в суд.

Комиссия рассматривала мою жалобу предвзято. Я там расписал, почему у меня есть опыт руководящей работы на должностях следователя или старшего следователя по особо важным делам ГПУ. Но рассмотрение моей жалобы было поручено одному представителю комиссии, жалобу и доводы в ней он другим не зачитал и сказал, что все равно считает, что у меня нет стажа работы на руководящих должностях. Так они и проголосовали. Самое интересное, что на YouTube комиссия выкладывает все трансляции заседаний, но момент указанного голосования почему-то на записи отсутствует.

— То есть вы уверены именно в политическом мотиве вашего недопущения? Другая сторона ссылается как раз на юридические основания — отсутствие стажа на руководящих должностях.

— Если я следователь, то что-то утверждая, я должен оперировать доказательствами. Я говорю, что есть признаки предвзятости. В законе написано о стаже правовой работы и опыте работы на руководящих должностях. Опыт, не стаж. Стаж — это юридический термин, который подтверждается копиями приказов и т. д. А опыт — это другое. Я в жалобе это акцентировал. Я доказывал опыт работы на руководящих должностях, а не стаж. И этот опыт подтверждался предоставленными комиссии копиями документов, подтверждающих, что должность следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры предусматривает руководство следственными группами и оперативными подразделениями, дача обязательных к выполнению указаний и контроль их исполнения. Разве не это основные функции руководителя ГБР???

И в своем иске я просил суд, чтобы жалобу рассмотрели или в ускоренном порядке, или с обеспечением иска, чтобы приостановить конкурс до рассмотрения жалобы, в чем было отказано.

Но тесты перенесли. Буду надеяться на объективность суда и своевременное рассмотрение иска.

— Вернемся к нынешнему положению дел. Через месяц третья годовщина Майдана. Есть ли прогресс в расследовании основных эпизодов за последние полгода? Если да, назовите цифры, пожалуйста.

— Если говорить об общих цифрах, то сообщено о подозрении только следователями Генеральной прокуратуры Украины 193 лицам (34 высшим должностным лицам), причастным к совершению преступлений во время Майдана. В суд направлено 39 обвинительных актов, а отношении 75 лиц. По результатам судебного рассмотрения вынесено 10 обвинительных приговоров.
Если брать конкретные эпизоды противодействия протестным акциям, то последние данные такие.
По 30 ноября (разгон студентов) новых подозреваемых нет. Там 16 человек привлечены к ответственности, завершается расследование в отношении одного из руководителей общественной безопасности, по которому более двух лет рассматривался вопрос об амнистировании еще по ходатайству прошлой власти. Скоро мы сможем это дело направить в суд.

По этому же эпизоду проводили обыски у Коряка, Клюева, Сивковича. Нашли только имущество, на которое наложили арест.

По эпизоду 10−11 декабря (попытка силового разгона) в суд направлено обвинительное заключение в отношении бывших «беркутовцев» Запорожской области. По январским событиям еще трем сообщено о подозрении в избиении митингующих на колоннаде. Еще одного харьковского экс-«беркутовца» осудили на 5 лет с отсрочкой за избиение активистов 21 января.

— Есть ли уже какие-то результаты в расследовании преступлений по убийству Нигояна, Жизневского и Сеника?

По убийствам 22 января нет пока результатов, которые можно озвучить, но работа не останавливается и не остановится до получения конкретных результатов.

— Какие достижения по эпизодам 18−20 февраля? Какое значение для следствия имеют недавние показания в суде экс-командира харьковского «Беркута» Шаповалова?

По избиению в Крепостном переулке 18 февраля были еще раньше арестованы четверо бывших сотрудников «Беркута». Это как раз об этих четырех недавно свидетельствовал в суде Шаповалов. А те, которые сейчас не арестованы, — или в суде, или убежали.
По событиям 20 февраля мы получили разрешение на начало специального расследования (заочного) касательно 17 человек. По преступлениям против участников Автомайдана сообщено о подозрении 20 ГАИшникам и руководству.
Еще сообщено о подозрении начальнику следственного отдела одного из райуправлений Киева, его заместителю и четырем следователям в незаконном привлечении к уголовной ответственности, задержании и аресте 11 протестующих.
Только за последние три месяца сообщено о подозрении 29 лицам. В суд направлено семь обвинительных актов в отношении 28 лиц.

— Что мешает и что тормозит следствие?

— Работа продолжается и нацелена, в первую очередь, на собирание достаточных доказательств. Где-то тормозит то, что уничтожены документы, где-то, что уже достаточно много времени прошло. Некоторые дела, которые спешно направлялись в суд, закончились оправдательными заключениями по тем же ГАИшникам. Мы стараемся организовывать работу таким образом, чтобы собранные доказательства были весомыми и допустимыми для суда.

Эти показания Шаповалова получили резонанс. Они поэтому и набирают резонанс, потому что в действительности таких показаний милиционеров единицы. И это беда, когда свидетелями преступлений были тысячи сотрудников правоохранительных органов, которые обязаны способствовать расследованию, иначе ты не правоохранитель, а показания дают единицы.

Те же условия, которые были в начале, продолжают мешать. Многие убежали, не проводились осмотры мест преступлений в первые дни, уничтожение оперативно-розыскных дел и нежелание правоохранителей способствовать расследованию. Многие экс-«беркутовцы» проверяются, но большинство сейчас проходит в качестве свидетелей. Большим подспорьем было бы, если б по каждому случаю противоправных действий и по каждому эпизоду преступных событий было бы проведено полноценное служебное расследование МВД. Но таких расследований было мало.

— У вас есть налаженный контакт с руководством МВД по этому поводу?

— Мы контактировали с Хатией Деканоидзе. Мы договорились обмениваться информацией. Направляем письма о том, что те или иные лица у нас проверяются, чтобы эту информацию имели в виду.

Фото — Олег Переверзев