Realist начинает публиковать интервью с теми, кто три года назад решил помогать другим и считает своим долгом продолжать эту миссию до сих пор.
Наши первые герои — семейная пара Майя и Николай Михалюк из киевской волонтерской группы «Крила щедрості та турботи».
Они объясняют, почему начали ездить на фронт, кому оказывают помощь в зоне АТО, как непросто было их детям принять тот факт, что родители регулярно бывают на линии разграничения, что, по их мнению, стало с украинским волонтерством за эти годы и чего им, несмотря ни на что, так и не удалось добиться.
Николай Михалюк — руководитель христианской миссии, пастор протестантской церкви в Киеве вот уже почти 20 лет.
У Майи Михалюк до войны был тренинговый бизнес и хобби — фотография. Хобби с тех пор переросло в фотошколу. Собственно, любовь к фотографии и стала причиной ее первой поездки на фронт. Она вспоминает, как до войны хотела попробовать себя в роли военного корреспондента, как не раз поднимала этот вопрос в разговоре с мужем. «Уже не хочу», — констатирует Майя спустя три года, в течение которых волонтерская группа «Крила щедрості та турботи» побывала на фронте десятки раз.
В семье двое детей: дочери Александре 17 лет, сыну Дане — 13.
Именно им, детям, волонтерство родителей далось особенно тяжело. В какой-то момент Майя и Николай пообещали ездить в зону АТО по очереди, чтобы хоть немного успокоить переживающих за них подростков.
Фотографии Майи, которые она привозит из поездок, до сих пор способны потрясти порядком зачерствевших и уставших жителей Большой земли.
Эти замершие во времени кадры совсем другой, разрушенной и уничтоженной войной жизни помогают снова и снова собирать помощь и везти ее в самые «горячие» точки на линии разграничения тем, кому некуда бежать от войны.
АТО. Начало
Майя: Одна из первых моих поездок в зону АТО (ноябрь 2014 года) была в качестве фотографа вместе с ребятами из волонтерской группы «Підтримай армію України». Меня пригласила Анна Сандалова, руководитель фонда в то время, чтобы я поснимала их работу, чтобы можно было делиться с людьми на Facebook.
В одной из этих поездок военные обратили наше внимание на то, что хорошо помогать военным, но есть назревающая, достаточно серьезная гуманитарная проблема с гражданским населением, особенно такими незащищенными слоями, как старики и многодетные семьи.
Помочь гражданским
Майя: В конце ноября вместе с СИМИКом (подразделение ВСУ по работе с гражданским населением, по аналогии с англ. Civil and Military Cooperation, гражданско-военное сотрудничество. — R0) я была в Марьинке (Донецкая область) на первом народном вече, где собрались местные жители. Я думала, что нас вместе с военными разорвут — столько претензий было. Как будто это они (ВСУ) все разрушили, как будто они не защищают, не обеспечивают. И в тот раз мы первый раз привезли продуктовые наборы, которые собрали, по сути, наши друзья и люди из нашей протестантской церкви.
Когда на народном вече выплеснули весь негатив на военных, возглавляющий группу СИМИК Саша Гвоздков сказал: «Мы привезли вам волонтеров, которые собрали помощь, на улице стоит машина». Это сразу же понизило градус агрессии, мы вышли на улицу и буквально за два часа все продукты разлетелись.
А потом начали подтягиваться старики и мамы, плакать, просить — найдите хоть что-нибудь, нам нечем детей кормить. И мы поняли, что первые два часа (возле нас) были самые шустрые, самые крикливые из этого народного вече, а не те, кто больше всего нуждался в помощи.
Поэтому в следующий раз военные дали нам адреса стариков, и мы понесли помощь адресно, улица за улицей. Наши поездки занимали по два дня, потому что пока ты достучишься, пока этот старик выйдет или не выйдет, ты общаешься с ними, потому что эти люди одинокие, заброшенные. Такое ощущение было, что им не только продукты нужны, им нужно, чтобы кто-то их обнял, успокоил, утешил.
Когда ты попадаешь в личное пространство человека, ты видишь эту убогую обстановку, этот холод в доме, этих истощенных стариков, ты уже не можешь вернуться к нормальной киевской жизни. Невозможно возвращаться, не думая, что надо снова и снова ехать туда, -
Николай: Я сначала не участвовал в поездках, у Майи было желание помочь фонду «Підтримай армію України», интерес был как у фотографа запечатлеть что-то. Но когда она привезла фотографии, которые отображали ту реальность… Да, мы слышали, что там гуманитарная катастрофа, люди страдают, но когда мы увидели эти свидетельства, это было поворотным моментом, что нужно что-то делать.
Мы делились в церкви этой проблемой, многие откликнулись. Когда на Facebook увидели эти фотографии, они начали спрашивать — как мы можем помочь?
Сама волонтерская группа началась не только по нашей инициативе. Люди начали говорить, что нам надо что-то делать, они обязали нас продолжать ездить туда.
Зачем рисковать собой
Майя: Мы по жизни часто с мужем вместе работаем, друг друга поддерживаем. Здесь больше всего нюансов было с детьми. Я бы сказала, что наше волонтерство началось с Майдана, потому что мы в то время активно участвовали. Детям было тяжело во время Евромайдана, а потом еще сложнее, когда начались наши поездки на войну. Дети сейчас — 17 и 13 лет, тогда — меньше гораздо, для них это всегда был такой пугающий момент, особенно для младшего, сына. Он спрашивал: «Вы что, любите их больше, чем нас? Почему вы рискуете собой, а что будет с нами, если вы не вернетесь?».
Изначально мы ездили вдвоем, но в какой-то момент пообещали детям, что будем ездить на восток по очереди.
Детям, мне кажется, довольно трудно, и не только нашим, потому что взрослые сами принимают решения, на какие риски мы пойдем, какие жертвы будем приносить. А они выбора такого в принципе не имеют, они просто должны довериться, должны подчиниться, что да, в выходные дни каждые две недели кого-то из родителей нет. И мало того, что их нет, еще за них надо переживать, где они и в порядке ли они.
Колоссальный отзыв
Майя: Волонтерское движение изменилось, наверное, и продолжает меняться из месяца в месяц, из года в год. Изначально был огромный всплеск и сострадания, и желания что-то делать. Опять же, возвращаясь к ноябрю — декабрю 2014 года. Во-первых, там ситуация была просто ужасная, люди были на грани голода, невозможно было без слез смотреть на этих стариков, на фотографии этих стариков, отзыв был колоссальный, гораздо больше, чем мы ожидали.
Было естественно ожидать отзыв людей из нашей церкви. Но когда мы смотрели географию тех, кто захотел помогать, — от украинцев тут до наших в Новой Зеландии, Австралии, Саудовской Аравии, Канаде, Америке, Европе. Украинцы по всему миру объединились, отзыв был огромный, люди хотели помогать, ездить, и финансами, присылать какие-то продукты, одежду…
Но это продолжается уже больше двух лет. Понятно, что есть усталость, поскольку это бесконечно и беспросветно, и нет существенных изменений. Они есть, но в том смысле, что ситуация не такая плохая для людей там. Тот голод, который мы видели в 2014-м, – его уже нет, потому что волонтеры во многом помогли людям. В каком-то смысле они спасли регион от гуманитарного коллапса, -
Надежды на примирение
Майя: Одной из надежд волонтеров было то, что добром мы можем преодолеть эту пропаганду, запутанность людей — кто друг, кто враг, кто помогает, кто убивает. В этой области надежды очень мало оправдались и это, мне кажется, многих людей отвернуло и стало причиной оправдания, почему не хочется продолжать, мол, сколько можно эту «вату» кормить, они не меняются.
Такие мысли появляются, безусловно, у нас тоже. Но, если честно, ты можешь об этом рассуждать, когда ты далеко, а когда ты рядом со страдающим человеком, ты понимаешь: да, взгляды совсем противоположны от наших и мозги «вынесены» пропагандой, но бабушка в 80 лет недоедает. Я буду с ней спорить о ее взглядах или ее нужно накормить?
Есть такое остывание и разочарование от того, что ничего не поменялось в регионе, люди продолжают пользоваться помощью и при этом могут тебе в спину плюнуть или что-то сказать. С одной стороны, негативное отношение к Украине остается. Но, с другой стороны, все-таки, не так все остро. Если говорить о нашей волонтерской группе, то мы на протяжении лета не ездили, не возили продукты, потому что мы видели, что люди не голодают, не нуждаются. Они, конечно, возьмут продукты, ни от чего не откажутся. К сожалению, это часть нашей культуры — если халява, то зачем отказываться. Но потребностей таких больших нет.
Для нас было показательно, когда в одном из поселков нам сказали: «А чего вы возите нам крупы? Привезите сгущенки, майонеза, мы крупами уже кур кормим». Мы больше не ездили в этот поселок. Тоже иногда люди сравнивают — вы возите это, а вот другие волонтеры нам возят вот это и вот это. Понятно, что такие разговоры показывают, что острой необходимости нет.
Волонтерский феномен
Николай: Очень многие надеялись, что я помогу сразу; многие искренне хотели помочь, а там государство пускай включается. Но государство включается очень мало, есть проблемы с инфраструктурой, там до сих пор стреляют, люди нуждаются в продуктах питания. Поэтому изменения есть в том плане, что сейчас ситуация лучше, чем была зимой 2014 года и в начале 2015-го. К сожалению, из-за усталости людей ресурсы многих волонтерских движений и организаций становятся все более ограниченными.
И все же, я надеюсь, что этот феномен, который появился в нашей стране, не исчезнет окончательно. Надеюсь, что люди будут продолжать помогать в нуждах там, где это необходимо.
Автор: Яна Седова
Фото: Майя Михалюк, Татьяна Гурковская
