Психотерапевт Виталий Жданов — о выражении чувств
И вот я снова сделал это. Независимый и обеспеченный мужчина, я покорно принял от мамы тяжелые сумки с едой. Там борщ и варенье, чеснок и котлеты, орехи и яблоки, и много-много всего прочего, что только могло вместиться в две китайские торбы. Я ведь мог и в Киеве продукты купить, зачем это все тащить за полтысячи километров? Но я тащил. И благодарил маму.
Еще недавно меня это злило. Во-первых, я уже давно сам зарабатываю свой хлеб. Во-вторых, в Киеве продуктов много. В-третьих, я сам хочу решать, какие продукты приносить домой. В-четвертых, ну зачем мне эта родительская опека?
И не один я такой. Редкие друзья и знакомые не жалуются, что вынуждены брать мамины закрутки. А еще должны съесть все, что родители выставят на стол к приезду. И везти домой компоты и картошку, пельмени и сметану, теплые носки и даже полотенца. Многих это бесит. Но это не все, чем родители снабжают детей.
Еще они дают советы. Учат, как жить, и корят за огрехи. И это бесит еще больше.
Редкие друзья и знакомые не жалуются, что вынуждены брать мамины закрутки
Дети раздражаются — разве им еще по девять лет? У многих свои дети, и даже внуки. И живут куда лучше старых родителей — зажиточно, интересно, путешествуют. И вынуждены слушать нравоучения от тех, кто живет скромно, тяжело и скучно? Страдают все: и дети, и мамы. Злятся, ссорятся, перестают общаться.
Однажды я понял, что так моя мама дает мне любовь: едой и советами. Все, что она не успела дать, пока много работала, возмещает, как может. В ее понимании — это накормить и позаботиться нравоучением. Она умеет только так.
Раньше она много работала, строила лучшую жизнь, как того требовала страна. Воспитание сына отдала учителям, пионерии. И этому научилась у своих родителей, которые тоже пахали, оставляя детей советской школе. Всю любовь к детям те могли выразить только в тяжком для них труде: накормить, одеть, показать, как жить. Не было времени и сил на то, чтобы обнять, поддержать, похвалить за успехи. И вот когда мама перестала строить светлое будущее, обнаружила переизбыток любви.
Жить с ним непросто, куда тяжелее, чем при невыраженной злости или печали. Но способ удовлетворить такую потребность у нее только не тот, что лучше подошел бы мне. Но какой уж есть.
Тогда я успокоился, начал с радостью принимать мамины борщи и закрутки. Тем более, что ну действительно вкусно ведь. И начал внимательнее присматриваться к тому, как любовью делюсь я и знакомые.
И все это — одна и та же светлая любовь. Просто формы ей люди придают странные
И часто, ну реально часто люди пытаются сделать это деньгами. Угостить в ресторане. Сделать дорогой подарок. Или надавать советов, да побольше. Заботиться и опекать. Начать спасать, когда спасать не надо. Иные даже болеют ради родных.
И все это — одна и та же светлая любовь. Просто формы ей люди придают странные.
Хотя, куда уместнее просто поделиться теплом: побыть рядом, выслушать, поддержать.
А маме я пообещал вернуть торбы и банки. Я лучше заказал бы ей доставку новых домой, я в стократном размере ей денег бы выслал, да лучше в Париж бы свозил. Но мама хочет именно те же торбы и банки. Она хочет сыновней любви в той форме, к которой привыкла. И я постараюсь в той форме ей дать.
