– А что значит угроза со стороны востока и юга?
– Если у вас полстраны территориально граничат с Китаем, у которого через границу живут как минимум 250 млн человек, какое будущее ждет эти территории, богатые полезными ископаемыми, которых в Китае нет? Если у вас есть одна страна, у которой в наличии ресурсы демографические и материальные, но нет природных ресурсов, и другая страна через границу, у которой все наоборот, то мы понимаем, что должно произойти. Для меня совершенно очевидна альтернатива Дальнего Востока в обозримой исторической перспективе: либо ползучее поглощение Китаем, либо интеграция в единое евроцентричное экономическое пространство от Лиссабона до Владивостока. С юга есть растущая угроза исламского радикализма, помноженная на ту же демографическую проблему, и попытка России любой ценой сохранять эту имперскую составляющую может привести к трагическим результатам.
– Говоря о европейском потенциале России, Вам не кажется, что Европа сейчас тоже столкнулась с неким кризисом, в первую очередь, пресловутых европейских ценностей? Чего одни референдумы стоят.
– Референдумы в Великобритании и Шотландии показали, как должны решаться такие проблемы. То, что произошло в Каталонии, для Европы может иметь очень серьезные последствия, потому что впервые базовая идея объединенной Европы, а именно разрешение любого конфликта договоренностями без использования силы, была нарушена. Испанское правительство повело себя крайне неразумно, а европейские лидеры трусливо промолчали, хотя было совершенно очевидно, что каталонское правительство имело не меньше прав на проведение референдума, чем шотландское. При этом, все опросы общественного мнения никогда не давали более 40% поддержки полной независимости. А теперь ситуация может стать кардинально иной.
Когда процессы остаются вне силовых рамок, всегда есть возможность отыграть назад, найти какое-то компромиссное решение. Каталонский кризис для Европы является гораздо более серьезным испытанием, потому что означает, что европейская бюрократия готова, во имя сохранения территориального единства страны Евросоюза, допускать применение силовых методов. В Югославии в свое время такие действия привели к кровавой развязке. Европа отказывается от того, что являлось ключевым фактором ее объединения. А именно — готовности всегда искать компромиссное решение. Если бы мадридское правительство вело себя так же, как лондонское, и дало бы провести референдум, там все данные показывали, что было бы не больше 36-37%. Надо было дать возможность дальше работать вместе, дать какие-то дополнительные налоговые преференции, чуть-чуть повысить статус автономии.