Переговоры по созданию коалиции в Германии в 2017 году стали рекордными — так долго большинство и правительство в современной истории этой страны еще не формировали. После того, как первая попытка создать коалицию «Ямайка» с треском провалилась, в ситуацию вмешался федеральный президент Германии Франк-Вальтер Штайнмайер. Он призвал партии, набравшие наибольшее количество голосов на парламентских выборах — христианских демократов (ХДС/ХСС) под руководством Ангелы Меркель и социал-демократов (СДПГ), возглавляемых Мартином Шульцем, — попробовать договориться. Социал-демократы согласились на «зондирование почвы», хотя до этого и собирались в оппозицию, но конкретных результатов не обещают. По словам Меркель, консультации ХДС/ХСС и СДПГ должны начаться в начале января 2018 года и продлиться две недели. О перспективах создания коалиции большинства, альтернативных вариантах и влиянии затянувшегося процесса на Германию и Украину Realist поговорил с немецким политологом Андреасом Умландом.
— Христианские демократы и социал-демократы договорились провести предварительные переговоры на тему формирования коалиции. Какова вероятность, что будет сформирована «большая» коалиция?
— Сейчас расклад сил в парламенте такой, что коалиция может быть только с христианскими демократами. И поскольку христианские демократы — самая сильная фракция, это означает, что Меркель в любом случае будет канцлером, пока она остается кандидатом в канцлеры от христианских демократов. Сейчас и арифметически, и политически возможны две комбинации. Это «большая» коалиция, то есть продолжение действующей сегодня коалиции при перераспределении министерских портфелей. В том смысле, что останутся те же партии, но будет новый раздел министерств.
Социал-демократы сразу после выборов сказали, что они не хотят продолжать эту коалицию, а хотят уйти в оппозицию. Потом был эпизод с переговорами насчет другой коалиции между христианскими демократами, либерал-демократами и «зелеными». Либерал-демократы сорвали эти переговоры. И теперь снова вернулись к старому варианту.
— Говорят, что социал-демократов к этому подтолкнул Штайнмайер, который настоятельно просил их вернуться к переговорам о создании коалиции с христианскими демократами.
— Я не знаю деталей, но могу представить, что Штайнмайер в роли президента, видимо, попросил социал-демократов. И тоже, насколько я понимаю, было много запросов от других социал-демократов в Европе, чтобы все-таки немецкие социал-демократы участвовали в формировании правительства. Хотя их позиция после выборов состояла в том, что нужно уходить в оппозицию, чтобы работать над своим профилем и не быть вынужденными идти на компромиссы. В коалиции всегда правительственные партии вынуждены идти на компромиссы, и считается, что это плохо для партии, потому что теряется идеологический профиль.
— С уходом в оппозицию они хотели вернуть себе потерянные на последних выборах голоса?
— Да, именно в этом и был смысл того, чтобы уйти в оппозицию — не идти на какие-то компромиссы и выступить на следующих выборах уже с чистой совестью и без каких-либо недавних уступок. По крайней мере, таков расчет. Насколько он верный — я еще сомневаюсь. Но на фоне этого они намеревались увеличить на следующих выборах свою поддержку.
Сейчас получился тупик. Поскольку либерал-демократы отказались от продолжения переговоров для создания правительства, осталось только три варианта: возобновление коалиции между социал-демократами и христианскими демократами, миноритарное правительство христианских демократов без большинства в парламенте или новые выборы. Среди этих трех нехороших вариантов, если так можно сказать, продолжение «старой» коалиции — наилучший. Миноритарное правительство очень нестабильно. А с новыми выборами проблема в том, что, судя по опросам, они наверное привели бы к той же ситуации, которая есть сейчас. Одна партия чуть-чуть бы потеряла, другая немного выиграла, но общий расклад сил был бы, скорее всего, в основном тем же, что и сейчас существует в парламенте. То есть в чем-то бессмысленно проводить новые выборы, потому что они мало что изменят — может быть только на пару десятков мандатов изменится, но общий расклад сил останется. То есть опять будет та же ситуация, что и сейчас. Поэтому, собственно, Штайнмайер и настаивал на том, чтобы все-таки социал-демократы отказались от позиции, что они не идут в новое правительство с Меркель. Для того, чтобы иметь большинство в парламенте, иного варианта нет. И это предпочтительно, чтобы правительство имело большинство в парламенте.
— Меркель говорит, что для христианских демократов есть только вариант коалиции большинства. В то же время Шульц подчеркивает, что эти переговоры не обязательно приведут к такому варианту, он допускает коалицию меньшинства, против которой категорически выступает Меркель. Им тяжело будет договориться? Какие вопросы могут быть принципиально важными?
— У социал-демократов социальная и даже, частично, социалистическая программа. Они хотят, например, ввести общую медицинскую страховку. Сейчас в Германии есть государственные и частные медицинские страховки, что привело к немного двухклассовой медицине. Врачи более охотно обслуживают пациентов с частной страховкой. Социал-демократы настаивают на том, чтобы объединить их в одну систему. И поддержка малоимущих, защита труда. Социал-демократы больше стоят на позиции, что государство может и должно вмешиваться в экономику и социальную жизнь общества. А христианские демократы более либеральные, более капиталистические, если так можно выразиться. От того, насколько христианские демократы пойдут на уступки, будет зависеть, возможна ли эта коалиция.
— Шульц говорил, что для них важна идея создания к 2025 году так называемых «Соединенных Штатов Европы», то есть большая интеграция европейских стран. Христианские демократы, со своей стороны, не очень хорошо относятся к этой идее. Но Шульц заявил, что в коалиционных переговорах это принципиально. Они могут договориться?
— Я пока не заметил, чтобы это был принципиальный пункт. Я тоже живу в Украине, может, я этого просто не заметил. Мне казалось, что во внешней политике, по крайней мере, в том, что касается европейской интеграции, позиции довольно близки. И социал-демократы, и христианские демократы — проевропейские партии. Есть какие-то нюансы в подходе или названиях. Это название «Соединенные Штаты Европы» может быть слишком для христианских демократов, но тут нет таких принципиальных расхождений. Политикум Германии, включая социал-демократов, христианских демократов, либерал-демократов и «зеленых» — довольно проевропейский. Они все за углубление европейской интеграции. Это такая особенность, которую Шульц привнес в программу социал-демократов как бывший спикер Европарламента, чтобы это сделать некой центральной темой. И это он тоже в чем-то, я думаю, копирует президента Франции Эммануэля Макрона, у которого тоже эта проевропейская риторика играла некую роль в предвыборной кампании.
— Сейчас Германия вышла на своеобразный рекорд — так долго после выборов в современной истории коалиция не формировалась еще ни разу. Это имеет какое-то значение? Ведь временное правительство работает. Это проблема для Германии?
— В общих политических терминах это, конечно, проблема, так как можно аргументировать, что сегодняшнее правительство уже нелегитимно, поскольку сформировано на базе старого парламента, который уже переизбран. Но с практической точки зрения это не представляет большую проблему, тем более, если будет все-таки продолжение этой коалиции, которая сейчас есть, но с новой расстановкой министерств. И хорошо, что есть это исполняющее обязанности правительство. Оно не вызывает у Германии большого негодования. В принципе, если следовать теории демократии, то так не должно быть, чтобы так долго новый парламент не избирал канцлера и не формировал новое правительство на базе нового парламента.
— А с точки зрения роли Германии для ЕС? Германия — ведь одна из самых сильных стран Евросоюза. Эта политическая нестабильность не подрывает ее позиции?
— Поскольку есть исполняющее обязанности правительство, это не настолько проблематично. То есть оно пока что не сказывается на внешней политике. Возможно, что будет новый министр иностранных дел, возможно, останется Зигмар Габриэль. Такого рода изменения всегда есть.
— Лично на Ангеле Меркель как на самом влиятельном немецком политике сказывается?
— Это сказывается, наверное, в первую очередь в том смысле, что она должна как канцлер уделять много внимания созданию новой коалиции и этим переговорам по ее формированию. Это отбирает и у нее, и у правящих партий много времени и энергии. Тем самым она не может уделять должное внимание собственно правительственной деятельности — как внешнеполитической, так и внутриполитической. То есть в этом смысле это проблема. Но я бы не сказал, что есть принципиальная нестабильность. Однако это подвешенное состояние просто тормозит деятельность немецкого правительства.
— А на ее политическом рейтинге сказывается?
— Я не смотрел последние рейтинги, но, по-моему, она до сих остается самым популярным политиком в Германии. Поэтому она и держится, хотя уже очень долго канцлер и председатель своей партии. Потому как там нет альтернативы. По крайней мере, нет альтернативы с таким рейтингом. Есть другой политик, Вольфганг Шойбле, бывший министр финансов и сейчас спикер нового парламента, но он довольно пожилой и по этой причине не годится в преемники Меркель. А более молодого политика с таким рейтингом нет, поэтому она и остается канцлером и председателем христианских демократов.
— На Украине политическая ситуация в Германии как-то отображается?
— Я думаю, что здесь может быть некий косвенный эффект, в том смысле, что как раз внимание правительственных партий, бундестага, немецкой общественности и Ангелы Меркель отвлечено от всей внешней политики и, вообще, всей правительственной политики. Потому что все эти внутрикоалиционные и внутрипарламентские процессы отбирают внимание, энергию, время. И это косвенно приводит к тому, что Германия более пассивна на внешнеполитической арене, поскольку нет пространства для движения, которое могло бы быть при стабильной новой коалиции.
— Политика Германии в отношении Украины, по сути, преемственна. Ждать особых сюрпризов нам не приходится, насколько я понимаю?
— Да. Тем более, что расклад сил в сегодняшнем парламенте такой, что ХДС — партия Меркель — в любом случае остается главной правящей партией. И пока ХДС не решит поменять Меркель, она остается канцлером. И даже если будет новый канцлер, это будет новый канцлер от христианских демократов, который будет вести, как я ожидаю, более-менее преемственную внешнюю политику в отношении Украины и России. Я не ожидаю больших изменений.
Но интересно, если вот будет сформировано наконец новое правительство, кто будет новым министром иностранных дел.
