Три года назад в этот день со сцены Евромайдана выступил один из лидеров «Автомайдана» Сергей Коба и призвал протестующих идти под стены Верховной Рады. Основным требованием активистов на тот момент была отмена «диктаторских законов 16 января».
Политические лидеры Евромайдана Арсений Яценюк, Виталий Кличко и Олег Тягнибок не смогли на вече, которое проходило в тот день, представить внятную программу дальнейших действий, потому в сторону парламента выдвинулась большая колонна недовольных.
В начале улицы Грушевского возле стадиона «Динамо» дорога была перегорожена автобусами и кордоном силовиков. Так как бойцы Внутренних войск отказались пропустить митингующих, начались словесные перепалки, которые переросли в боевое столкновение. Группа радикально настроенных активистов использовала пиротехнику, дымовые шашки и «коктейли Молотова», в результате чего автобусы силовиков были сожжены.
На тот момент мало кто знал, что радикалы, штурмовавшие позиции правоохранителей, представляли уже вполне сформировавшуюся боевую группировку под названием «Правый сектор» («ПС»). К годовщине начала противостояния на Грушевского Realist решил вспомнить, как зародилась эта организация, чем запомнилась в постмайданный период и что с ней происходит сейчас.
«Ребята, держите правый сектор!»
Изначально Евромайдан позиционировал себя как ненасильственная акция в защиту евроинтеграционного вектора Украины. Однако после жесткого разгона студентов в ночь на 30 ноября 2014 года силами спецподразделения «Беркут» стало ясно, что Майдан нуждается в боевом крыле.
До этого момента правыми активистами уже предпринимались попытки создать силовую группу. По воспоминаниям очевидцев, она пыталась защитить студентов от избиения правоохранителями в ту самую ночь, однако количеством и экипировкой «Беркут» превосходил националистов в несколько десятков раз.
Принято считать, что название этому объединению правых активистов случайно дал доцент Киево-Могилянской академии Владимир Стретович в ночь на 25 ноября. Якобы сотрудники милиции в какой-то момент ошибочно посчитали, что митингующие собираются ставить палатки под стелой Независимости и побежали в сторону предполагаемого правонарушения. Стретович же, увидев это движение со сцены, закричал: «Ребята-националисты, держите правый сектор, то есть защищайте правую сторону!».
Бессменный пресс-секретарь «Правого сектора» Артем Скоропадский объясняет, что это, хоть и красивый, но все же миф. По его словам, название появилось еще в первые дни студенческого Евромайдана. Дескать, уже тогда националисты понимали, что протест перерастет в противостояние и появится возможность скинуть власть революционным путем. Чтобы быть готовыми к этому, организации «Тризуб» им. Степана Бандеры, «Патриот Украины», УНА-УНСО и другие договорились о совместных действиях.
«Название было придумано с самого начала, во время первой встречи 22-го или 23-го числа. В первые дни основной силой были фанаты, которых в Киеве очень много. „Сектор“ — это их футбольная риторика. Тогда же на памятнике основателям Киева появился баннер с логотипом „Правый сектор“», — рассказал Скоропадский.
Первые стычки с силовиками начались еще 24 ноября, однако именно в формате «Правого сектора» активисты выступили в ночь разгона студентов. Пресс-секретарь этой организации говорит, что бессмертный хит авторства Михаила Чечетова и Романа Скрыпина о «головешках и яйцах», которыми забросали «Беркут», основан на реальных событиях.
Остатки протестующих после избиения 30-го укрылись в Михайловском монастыре. Решающим моментом в формировании силового крыла протестных акций стала следующая ночь. Тогда митингующие были готовы к тому, что на импровизированный лагерь снова нападут и начали объединяться в отряды Самообороны, вооружившись арматурой и палками. В основном в эти боевые группы вошли активисты «ПС».
От Банковой до Грушевского
1 декабря на центральные улицы столицы вышли сотни тысяч людей. Воспользовавшись мощью толпы, которая спокойно и без стычек снесла ограждение вокруг Майдана, правые активисты заняли несколько стратегически важных зданий. Чтобы протест не закончился этим же вечером, приехавшим из регионов людям банально нужно было где-то ночевать и готовить еду.
«Сначала „Правый сектор“ и активисты „Свободы“ захватили здание Киевской горадминистрации. Но потом часть либеральных митингующих начали кричать „Не надо!“ и чуть ли не в милицию нас пытались сдать. Потому в КГГА осталась „Свобода“, а мы заняли Дом профсоюзов», — вспоминает Скоропадский.
В противостоянии на Банковой также участвовал «ПС», однако это не было запланированным организованным выступлением. Среди тех, кто атаковал позиции силовиков возле Администрации президента, по мнению Скоропадского, было много милицейских провокаторов, «братчиков Корчинского» со своими мотивами и самостоятельных фанатских группировок.
На тот момент и чуть ли не до начала Грушевского у «Правого сектора» не было одного лидера. Активисты каждой организации, вошедшей в объединение, подчинялись своему командиру. Однако на определенном этапе стал вопрос о презентации своих требований посредством СМИ.
Большинство руководителей, как, к примеру, Николай Карпюк (в марте 2014 года он был похищен и осужден в России на 22,5 года колонии в Грозном за якобы участие в первой чеченской войне), не хотели выступать публично. Потому было принято решение, что от имени «ПС» будут выступать три человека: Дмитрий Ярош, ныне лидер партии «Правый сектор» Андрей Тарасенко и сам Скоропадский.
Позже командиры боевых отрядов согласились, что Ярош должен возглавить «ПС». Учитывая тот факт, что большинство видных националистов в тот момент сидели в тюрьме, по словам Скоропадского: «кто ситуативно мог возглавить протест, тот его и возглавил».
В период затишья до январских событий «Правый сектор» набирал новых бойцов и готовил их к уличной войне. Учитывая тот факт, что оппозиция постоянно консультировалась с западными дипломатами и вела переговоры с Януковичем, националисты считали, что завершением революции будет именно силовой метод свержения власти, легитимность которой после начавшихся репрессий была под вопросом.
Уже на момент 19 января 2014 года «Правый сектор» наладил график дежурств, в любой момент на ключевую позицию можно было перебросить полсотни бойцов. Когда в тот день Сергей Коба со сцены призвал Автомайдан идти под парламент, активисты «ПС» воспользовались возможностью для начала активной фазы революции и атаковали позиции силовиков с битами и арматурой.
Дошло до того, что под раздачу попал и Виталий Кличко, пытавшийся вернуть митингующих на Майдан. В него пустили струю из огнетушителя.
Пробиться в правительственный квартал националистам так и не удалось, потому в ход пошли «коктейли Молотова» и пиротехника. Улица Грушевского стала самой «горячей точкой» столицы на следующий месяц, вплоть до трагического окончания революции — расстрела Небесной сотни на улице Институтской.
«Мы были авангардом и примером для остальных. Потому что потом „коктейли Молотова“ кидали какие-то девушки, женщины чуть ли не в меховых шубах. Нас в лучшие времена на Майдане было человек 350 максимум, из них „движевали“ — человек 120. Мы бы не сделали сами таких перемен. Мы не сделали революцию, ее сделали люди», — уверен пресс-секретарь «Правого сектора».
Касательно февральских событий, Скоропадский вспоминает, что со стороны «Правого сектора» погибших нет и вот почему:
«Посмотрите, что в феврале 20-го и 21-го нет ни одного погибшего на Институтской со стороны „Правого сектора“, потому что мы прекрасно понимали, что ломиться туда с деревянными щитами против автоматов и снайперских винтовок — это нелепо. Я абсолютно преклоняюсь перед героизмом Небесной сотни, но нужно честно признать, что они действовали непрофессионально. Они просто шли на смерть».
Взгляд изнутри
Чтобы понять обратную сторону процесса формирования и развития «Правого сектора», Realist пообщался с журналистом Игорем Бурдыгой, резонансный репортаж которого «Шаг вправо» зимой 2014 года поднял волну дискуссии о том, чем же на самом деле является эта организация.
Бурдыга с начала февраля две недели работал под прикрытием в стане «ПС», притворяясь рядовым бойцом. По его словам, в тот момент организация выглядела как один из отрядов Самообороны Майдана. Он считает, что там собрались люди, объединенные даже не столько националистической идеей, как готовностью радикализировать протест.
«Я был обычным рядовым бойцом, поэтому какого-то глубокого инсайда о политических планах у меня нет, в совещаниях я не участвовал. Мы просто тренировались, несли дежурство, читали и играли в шахматы, изредка вели идеологические беседы. Пару раз патрулировали Майдан в поисках „титушек“ — творили террор, так сказать», — вспоминает журналист.
Бурдыга присутствовал только на одной общей встрече с Ярошем. На ней шла речь об освобождении майдановцев, сидевших тогда в тюрьмах.
«В тот момент Ярош произнес действительно важную фразу, о том, что „ПС“ — главная движущая сила революции, которая после свержения Януковича должна сосредоточить в своих руках власть, а всю эту шваль из оппозиции прижать к ногтю», — говорит он.
Также важным остается вопрос о наличии у активистов оружия. Бурдыга напоминает о взрыве 6 февраля в Доме профсоюзов. Он не не присутствовал во время инцидента, но готов утверждать, что это был не теракт, как официально заявили в «Правом секторе», а «свой» взрыв.
«Это взорвалась пиротехническая лаборатория, в которой пацаны „варганили“ взрывчатку, дымовухи и тому подобное. Я лично помогал ее эвакуировать после взрыва. Куда все увезли — не знаю», — рассказывает Бурдыга.
Он ушел из «Правого сектора» 14 февраля. На тот момент информации о провокациях не было, но агрессия внутри нарастала. По словам Бурдыги, происходило это от безделья, бесперспективности переговоров оппозиции с властью, все хотели чем-то заняться, а «если конкретнее, то дать п*зды мусорам».
ПостМайдан
По мнению Скоропадского и, очевидно, большинства членов «Правого сектора», которые остались в организации после расколов, Ярош оказался не очень талантливым руководителем.
«Мы были в минуте от власти. Было полное безвластие, когда сбежал Янукович. Если бы Ярош согласился, мы бы 22 февраля провозгласили его диктатором», — говорит Скоропадский.
Но лидер «ПС» считал, что партия, созданная на базе его организации, сможет честно победить на демократических выборах и набрать максимум поддержки среди населения. Тогда личность Яроша была окутана полулегендарным ореолом, поэтому нельзя сказать, что такие ожидания были безосновательны.
Тем временем рейтинг «Правого сектора» постепенно снижался из-за новостей о том, что члены этой организации занимаются мародерством в усадьбах и предприятиях беглых «регионалов» и властных элит. В организации такие факты отрицают, объясняя, что тогда повязки «ПС» использовали жулики, однако с ними проводилась «воспитательная работа», после которой мошенники оказывались либо в больнице, либо выезжали из страны.
Бурдыга считает, что этот период существования «Правого сектора» крайне недооценен. По его информации, на момент бегства Януковича и его приспешников из страны у организации уже были готовые ячейки за пределами столицы, которые после Майдана начали «мутить дела».
«Там и Кива и Сашко Билый, и планы ехать наводить порядок в Крым, и одесский НПЗ, и херсонская нефтегавань Курченко, и планы подорвать газопровод», — рассказывает журналист только о части возможных планов правых активистов по приходу к власти и контролю над ключевыми предприятиями.
11-е место на президентских выборах не дало Ярошу возможности общаться с позиции силы с новой властью и уж тем более диктовать свои условия. Он сосредоточился на защите восточных рубежей от российской агрессии и времени на грамотную подготовку к парламентским выборам также не хватило. В результате «Правый сектор» не прошел в Верховную Раду как политсила, но сам Ярош получил мандат как мажоритарщик (победив на своем округе в Днепропетровской области с приличным отрывом).
Без сильного политического представительства начались проблемы и у Добровольческого украинского корпуса «Правый сектор» (ДУК) — военизированного формирования, особо проявившего себя в боях за Пески, Авдеевку, Широкино и Донецкий аэропорт. Официально подразделение появилось 17 июля 2014 года, тогда же был назначен его командир Андрей Стемпицкий.
Бойцы «ПС» выполняли боевые задачи на фронте и раньше, в составе батальона «Днепр-2», однако после смерти Александра Музычко формирование отказалось переходить в подчинение к МВД. В ответ батальон не был официально зарегистрирован как подразделение украинских Вооруженных сил.
«Мы говорили, что без политической составляющей ДУК ничего нормально сделать не сможет, что нас все равно начнут преследовать: и СБУ, и военная прокуратура. Так оно и случилось. Можно вспомнить, как нас пытались выселить с базы, как арестовывали наших бойцов. Для власти мы до сих пор просто незаконное вооруженное формирование», — объясняет Скоропадский.
Часть бойцов «ПС» вошли в состав разных добровольческих батальонов, однако сам ДУК так и не был узаконен и продолжает воевать на полулегальных основаниях. О размере этой маленькой армии националистов в организации из соображений безопасности говорить не хотят, но утверждают, что в том случае, если бы государство обеспечило добровольцев оружием, за три недели ДУК смог бы выставить 5 тыс. бойцов.
Скоропадский рассказывает, что участие «Правого сектора» в войне на востоке, в силу небольшой численности, на первых порах было важно скорее как фактор поднятия боевого духа. Мол, регулярная армия была демотивирована, а «правосеки», которые с охотничьими ружьями и трофейными пулеметами бросались на амбразуры, вдохновляли военных, особенно младших офицеров и рядовых солдат.
Почему возник раскол
Кроме преследования бойцов ДУКа со стороны правоохранителей и обвинения их в военных преступлениях, большим ударом по позициям «Правого сектора» стали события июля 2015 года.
Тогда группа активистов, при так до конца и невыясненных обстоятельствах, попала в перестрелку с правоохранителями в Мукачево. В результате погибли несколько человек, среди них и мирный житель. Были версии и о переделе контрабандных потоков, и о попытке пресечь антикоррупционную деятельность «ПС» на Закарпатье. Бойцы, участвовавшие в инциденте, скрылись в горах, а на их поимку были отправлены силы СБУ и Нацгвардии со спецтехникой.
Дошло до того, что бойцы «Правого сектора» на востоке заявили, что выдвигаются из зоны АТО на Киев. Однако конфликт удалось уладить лидеру организации Дмитрию Ярошу после переговоров с властью.
«Когда наши ребята открыли огонь, я не оправдываю этого, безусловно, но при этом я понимаю, что они воевали с системой, воевали, как считали нужным, как до этого они воевали на фронте», — сказал тогда Ярош и предложил амнистировать своих товарищей в обмен на вступление «ПС» в Вооруженные силы.
Скоропадский считает, что в Мукачево активисты попытались бороться с коррупцией, однако противостоящая сторона оказалась намного сильнее, а государство использовало это как повод, чтобы ослабить организацию.
«История закончилась тем, что они ушли в горы. Один раненый вышел и до сих пор находится под следствием, двое вышли окольными путями и поехали на фронт и там погибли в аварии. Остальные — партизаны, на фронте воюют, — добавил пресс-секретарь «Правого сектора».
Многие члены организации особенно после этого инцидента высказывали недовольство методами Яроша, якобы его позиция оказалась слишком мягкой и он готов сотрудничать с «режимом внутренней оккупации» — так они называют нынешнюю власть. В итоге в конце года произошло собрание «Правого сектора» на котором большинством была принята резолюция о том, что революция не закончена и, кроме борьбы на фронте, продолжается борьба с новой властью.
По словам Скоропадского, Ярош в этот момент заявил об уходе из организации.
«У нас нет раскола. Ушел Ярош, а „Правый сектор“ как работал, так и работает. Добровольческий корпус как воевал, так и воюет. У нас все-таки идея важнее, чем личности. Да, нам тяжело без такого харизматического лидера и его авторитета, но мы остались и работаем», — объяснил он.
Сам Ярош после того, как покинул пост главы «Правого сектора», заявил, что отрицает псевдореволюционную деятельность, которая угрожает существованию государства Украина и пятнает репутацию патриотов. Также «Первый» (псевдоним Яроша в среде националистов. — R0) объяснил, что создает новое движение, которое останется оппозиционным к действующей власти, но считает нецелесообразными кровавые и обреченные на поражение бунты против нее.
«Сейчас настало время сосредоточиться на строительстве государства. Наше движение выросло, окрепло и переходит на новый этап своего развития. Теперь мы хотим предстать не как узкофункциональное, а как общенациональное патриотическое движение, с целью объединить всех патриотов Украины. Без радикализма, граничащего с маргинесом, но и без либеральной демагогии «, — добавил он.
Потери личного состава после ухода Яроша в нынешнем «ПС» оценивают приблизительно в 30% общего количества членов организации. Это касается как политической, так и боевой составляющей. В Украинскую добровольческую армию, созданную экс-лидером «Правого сектора» на базе политсилы «ДІЯ» («Державна ініціатива Яроша»), вошли 5-й и 8-й боевые батальоны ДУК, один запасной и медбат «Госпитальеры».
«Мы стараемся его сильно не критиковать. Он очень много сделал полезного, и продолжает делать на войне. Но у него была возможность стать лидером украинской нации, а сейчас он просто народный депутат и лидер одного из батальонов», — резюмирует Артем Скоропадский.
Realist все же пытался поговорить с самим Ярошем с одной стороны, и со Стемпицким (руководителем ДУКа) — с другой. Предводитель «ДІЇ» ответил, что «пока что не до интервью, ведь на фронте много дел», а военный лидер «ПС» на связь так и не вышел.
