Сергей Корсунский, директор Дипломатической академии при МИД Украины, Чрезвычайный и Полномочный Посол Украины
В физике задача взаимодействия двух тел имеет общее решение — закон притяжения Ньютона. Появление третьего меняет все не только количественно, но и качественно. Задача трех тел, особенно если они разновеликие, общего решения не имеет, только частные. Возникновение нового геополитического треугольника США — Россия — Китай, который, по-видимому, будет являться базовой конструкцией мировой политики на ближайшее десятилетие, выводит на повестку дня вопрос не только о разновеликости его вершин и сторон, но и том, какие средства и способы взаимодействия между основными игроками станут определяющими. Некоторые действия, предпринимаемые ими на национальных уровнях, дают представление о том, к чему стоит готовиться всем остальным странам, в частности неядерным и развивающимся, когда межгосударственный диалог в треугольнике достигнет точки кипения. В последнее время ситуация там развивается по «непредсказуемой траектории». Путин открыто пригрозил всему миру ракетами и предложил его «услышать», Си Цзяньпинь стал пожизненным президентом КНР, а Трамп сначала ввел против Китая торговые пошлины, а затем высказался в поддержку китайского руководителя, предположив, что и в США однажды появится пожизненный правитель.
Современная дипломатия проходит серьезную трансформацию.
Все чаще задачи, которые ставятся на политическом уровне в условиях повсеместной активизации популистских и националистических тенденций, имеют целью не поиск компромиссов, а продвижение собственных целей. Развитие технологий, средств и методов ведения «гибридных» и «асимметричных» войн, беспрецедентная доступность информации в сочетании с циничными кампаниями пропаганды и вмешательства в дела других стран через компьютерные сети обуславливают необходимость не только воспитания «нового дипломата», но и перестройки дипломатических служб наравне со службами безопасности. При этом доверие, являющееся основой межгосударственных отношений, ныне всерьез и надолго подорвано, альянсы являются ситуативными, действия — односторонними, взаимопонимание — преходящим.
Нет сомнений, что в США понимают новые вызовы, стоящие перед современной дипломатией. В то же время, при Дональде Трампе Вашингтон проводит внешнюю политику, которую трудно назвать успешной в ее «мирном» аспекте, хотя примеры отдельных военных «операций устрашения» вселяют оптимизм. Возможно, такой результат определяется личностным фактором — в руководстве структур Белого дома и Пентагона находятся очень квалифицированные генералы, в то время, как Государственный департамент — в руках, пусть в прошлом и успешного, но все-таки бизнесмена. И если ключевое противостояние между США и Россией лежит именно в военной сфере в силу того очевидного факта, что РФ не является экономическим конкурентом для США, а попытки взаимодействия с российскими дипломатами стали в последние годы занятием бессмысленным, то между Китаем и США основной сферой конкуренции является экономика, а диалог протекает все же в дипломатической плоскости. Однако остается неясным, насколько эти тенденции устойчивы, учитывая все более явное стремление КНР занять лидирующие позиции в регионах жизненно важных интересов США. В этом контексте уместно прислушаться к Генри Киссинджеру, который недавно в ответ на вопрос журналиста Wall Street Journal о состоянии современной геополитики, ответил: «Мы никогда не должны забывать, что объединение Германии является более важным, чем развитие Европейского союза, что падение СССР является более важным, чем объединение Германии, и что подъем Индии и Китая является более важным, чем падение СССР». Китай раньше Индии и в значительно более сильных терминах объявил о своих глобальных амбициях, приступив к осуществлению инициативы «Один пояс — один путь».
Важно понимать, как и какими средствами Пекин собирается достичь поставленных целей и как Вашингтон собирается ответить на этот вызов.
Согласно Global Diplomacy Index 2017, который ведет австралийский Lowy Institute for International Policy, США и Китай делят лидирующие места в мире по количеству дипломатических миссий — 273 и 268 соответственно. О состоянии американской дипломатии, как и о том, в каком ключе Администрация Дональда Трампа видит межгосударственный диалог, свидетельствует резкое сокращение бюджета Госдепа в 2018 году на 30% и планируемое дальнейшее сокращение на период до 2022 года. В то же время, бюджет Пентагона растет (в 2018-м — на 10%), и, очевидно, что разговоры о создании новых видов вооружений не являются пустой риторикой. Максимальное финансирование за обозримый исторический период Госдеп получил в 2014 году, с тех пор ассигнования на американскую «мягкую силу» неуклонно уменьшаются. В первую очередь сокращению подлежат программы технической помощи, крайне важные для многих стран с точки зрения поддержки и продвижения ростков демократии. Множество ключевых должностей в Государственном департаменте уже год остаются вакантными, общее число сотрудников сократилось в прошлом году на 3%, а руководящего состава — на 16%. Не заполняются вакансии послов (41 вакансия из 188!) в крайне важных странах, к примеру, в Турции, Египте, Германии, Саудовской Аравии, Южной Корее, ЕС и на Кубе.
Многие из тех послов, которые все же были назначены Дональдом Трампом, являются бизнесменами, и остается неясным, насколько они способны руководить посольствами, в которых работают представители до двух десятков федеральных агентств. На прошлой неделе объявила о своей скорой отставке посол США в Мексике Роберта Якобсон — дипломат с более чем 30-летним стажем и огромным опытом. Ее решению предшествовала скандальная отмена визита президента Мексики в США после телефонного разговора с Дональдом Трампом, в ходе которого американский президент был несколько недипломатичен. На самом деле отставка Роберты Якобсон стала лишь еще одним примером профессиональной реакции на крайне несбалансированную роль американской дипломатии в системе принятия решений на высшем государственном уровне. По свидетельству вашингтонских инсайдеров, Дональд Трамп крайне редко и неохотно прислушивается к советам аналитиков и дипломатов, предпочитая действовать в присущем ему стиле бизнесмена. К примеру, решение признать Иерусалим столицей Израиля и перенести туда посольство США было принято им в очередной раз без должного учета мнения дипломатов, которые пытались объяснить ему суть множества резолюций ООН по этому вопросу и возможные негативные последствия. Не менее примечательным стал отказ госсекретаря Тиллерсона от услуг американского переводчика во время крайне напряженного и длительного тет-а-тет с президентом Турции Эрдоганом, что также является нарушением не только традиций, но и принятого в Госдепе протокола.
В знаменитых твитах Трамп неоднократно и публично критиковал действия собственного госсекретаря, что является недопустимой практикой, поскольку не только подрывает его личный авторитет, но и ставит под сомнение целостность внешней политики США.
Возьмем теперь Китай. На внешнеполитической арене Тиллерсону противостоит высокопрофессиональный дипломат, министр иностранных дел Китая Ван И. В отличие от Госдепа, средства на деятельность которого сокращаются, бюджет МИД КНР за последние пять лет удвоился. И если в США нормой становятся «внешние» по отношению к профессиональной дипслужбе назначения, то в Китае все наоборот. В прошлом году Коммунистическая партия приняла решение усилить координирующую роль МИДа в реализации многочисленных экономических инициатив и программ «мягкой силы». Признано ошибочным, что в прошлом роль МИДа была несколько нивелирована. Масштабная перестройка деятельности внешнеполитической службы, начатая в прошлом году, направлена на значительное расширение полномочий послов и посольств в реализации заданий центра и предусматривает, в частности, прямое подчинение послам сотрудников других министерств и ведомств, прикомандированных к дипмиссиям. В первую очередь это касается экономического направления, поскольку реализация инициативы «Один пояс — один путь» становится краеугольным камнем китайской дипломатии. Ян Цзечи, бывший министр иностранных дел КНР, был недавно введен в состав Политбюро КПК — впервые за более чем 20 лет, и именно он отвечает отныне за координацию внешней политики Пекина, как ее видит правящая партия. Ван Цишань — человек, который на протяжении последних пяти лет возглавлял в Китае борьбу с коррупцией и пользуется огромным доверием Си Цзиньпиня, вскоре будет назначен на пост вице-президента КНР и станет отвечать за отношения с США.
В президиум Политбюро КПК были также введены несколько членов с солидным дипломатическим опытом, даже невзирая на их предпенсионный возраст. Как свидетельствуют авторитетные китайские СМИ, тем самым Си Цзиньпинь дает понять всему миру, что он рассчитывает на сильную, опытную и скоординированную внешнеполитическую команду, которая будет осуществлять закрепленный в Конституции КНР и уставных документах КПК курс на внешнеэкономическую экспансию. О том, как Китай видит будущее мироустройство, свидетельствуют многочисленные выступления и самого Си Цзиньпиня, и членов его внешнеполитической команды. Они говорят об отсутствии каких-либо планов конкуренции или даже «вытеснения» США, однако намерены предложить третьим странам некую китайскую альтернативу организации глобальных экономических отношений и урегулирования конфликтов. При этом само собой разумеется, что огромные средства направляются на развитие и модернизацию Вооруженных сил, а обществу предлагаются пропагандистские лозунги об особой миссии Китая по оказанию помощи беднейшим странам Азии и Африки — как экономической, так и военной. При этом, в отличие от США, для Китая прагматичные экономические интересы стоят намного выше в шкале приоритетов, чем вопросы демократии и прав человека. В частности, Китай заявил о намерениях активно содействовать восстановлению Сирии, причем выступив на стороне режима Асада, ведь именно через Сирию должен проходить один из планируемых Пекином транзитных торговых коридоров Восток — Запад. Кстати, ключевой страной в этом коридоре должна стать Турция — один из мировых лидеров по уровню развития дипломатической службы. После США, Китая, Франции и России, которая имеет 242 дипмиссии, пятой идет Турция с 239 дипломатическими представительствами, в которых работает более 62 тыс. человек.
Это, безусловно, свидетельствует о глобальных политических амбициях нашего стратегического соседа.
Что касается РФ, то расследование деятельности российских дипломатов во время американской избирательной кампании 2016 года и высылка значительного их числа как агентов внешней разведки; недавний скандал с наркотиками в посольстве России в Аргентине, окончательно подорвавший доверие к тому, как функционирует дипслужба РФ; ставшее уже нормой хамство российских дипломатов на самом высоком уровне, включая лично Лаврова; череда загадочных смертей высокопоставленных сотрудников МИД РФ и недавнее обращение Путина к Госдуме, суть которого сводилась к лозунгу Дугина «убивать, убивать, убивать», говорят сами за себя. Даже академик Арбатов, член Российского совета по международным делам, которого трудно заподозрить в критическом отношении к политике путинизма, признал, что Россия пошла самым нелогичным из всех путей развития, направляя огромные средства на модернизацию и перевооружение армии и оставляя при этом реальную экономику на голодном пайке (именно так и почил в истории СССР). Тот же Китай сначала реформировал свой реальный сектор, достиг уровня второй экономики мира, создал предпосылки для продвижения своих интересов фактически по всему миру с помощью «мягкой силы», и лишь во вторую очередь занялся модернизацией вооруженных сил. Агрессивная российская пропаганда, как и постоянное бряцание оружием, включая прямые угрозы и провокации в адрес США и НАТО, безусловно ограничивают возможности российской дипломатии. Как неоднократно жаловался новый посол России в США Антонов, его нигде не принимают и никуда не приглашают, учитывая «токсичность» российской темы в связи с расследованием вмешательства РФ в американские выборы. Вполне адекватно сегодня воспринимают российских послов и посланников в других странах и международных организациях. Усталость от России, которая не желает идти ни на какие компромиссы, ощущается, в частности, и в европейских столицах, хотя Запад пытается держать двери для диалога открытыми. Дипломатия в условиях современной геополитики перестала быть инструментом классического межгосударственного взаимодействия, теперь она больше напоминает средство для достижения поставленных целей любой ценой. Хорошо, что в главных столицах все еще отдают предпочтение диалогу. Плохо, что достижение компромисса все чаще рассматривается как предательство национальных интересов. В таких условиях успех не гарантирован никому.
