Сердце инженера Бычкова. История создателя украинских самолетов

Внутри завода на одной параллели живут два времени — откровенно советское и, наоборот, современное XXI тысячелетие: вот шумит совсем новый станок, изготовливающий неведомые мне авиационные детали, а вот противно скрепит пол, который топтали ноги сотрудников завода еще в 70-х.

На широкой аллее во внутреннем дворе «Антонова» с больших плакатов улыбаются передовики производства — совсем взрослые и совсем молодые люди, с одинаковыми должностями вроде «инженер» или «конструктор». На одном из стендов есть фотография и главного инженера завода — Сергея Андреевича Бычкова. Ему 71 год, и около 50 лет своей жизни он провел здесь, на «Антонове».

Доктор технических наук, профессор, академик Международной инженерной академии, полный кавалер Орденов «За заслуги» и человек с еще десятком разных званий, на первый взгляд, кажется строже военных старой кремниевой закалки. В действительности же — он легкий и веселый человек, который пропускает «крепкие слова» и помнит, как впервые поцеловался в 1963 году, который искренне скучает по Советскому Союзу и верит, что любую мечту можно воплотить в жизнь.

Это все десантники

«Я родился в победном 1945 году в селе Грузька под Кривым Рогом. Когда был еще совсем маленький, наша семья переехала вглубь Днепропетровской области — в село Зеленый гай. Там я впервые стал мечтать о самолетах. Недалеко от села стояла воздушно-десантная дивизия, и каждый день солдат десантировали на самолетах Ан-8 и Ан-12. В глазах маленького мальчика, а потом и подростка, это выглядело даже больше, чем просто потрясающе. Наблюдая за прыжками десантников, я очень быстро решил для себя: «Вырасту — буду летчиком».

Наша семья жила бедно, мама и папа были ветеранами Великой Отечественной войны и тяжело работали в колхозе. Не подумайте, что они были необразованными людьми — нет, напротив! Просто обстоятельства так сложились: хочешь тянуть семью и четверых сыновей — будь готов к непростой работе. На дворе были тяжелые послевоенные годы.

Вот меня часто спрашивают, советский ли я человек. Ну, пусть так, пусть советский. Я прошел путь от пионера и комсомольца до члена коммунистической партии. Партийным функционером я, конечно, не был, но все равно — да, меня так воспитывали, сейчас мне 71 год и с высоты лет я могу констатировать: «Лично мне лучше всего жилось во времена СССР».

В своем селе я был, вроде как, главный пионер. Сейчас трудно представить, но у нас в селе была семья Степанцовых, которая жила в землянке. В самой настоящей землянке! И знаете, что? — Мы всем селом собирали для них продукты. Это не было чем-то необычным или странным — просто так мы были воспитаны.

С другой стороны, вы, вот, спрашиваете, мол, если бы я родился в другое время, то смог бы достичь всего того, что имею сейчас. Честно? Да, смог бы. Не имеет значения, в какое время и при какой власти ты родился! Хочешь что-то делать? Бери и делай. Не вышло у тебя, упал? Вставай, отряхивайся, иди дальше к намеченной цели.

Наш интернат

В моем селе школьное образование ограничивалось семью классами. Зеленогайская школа дала мне мощный фундамент знаний, трудолюбия и дружбы, но я очень хотел учиться дальше, потому поступил в Кривой Рог в школу-интернат № 1. Сейчас, наверное, это звучит страшновато — интернат, но в нашей школе работали самые лучшие учителя города! И вообще время в интернате я вспоминаю с улыбкой и большим теплом в душе.

У нас в школе был замечательный директор. Его звали Холявко Василий Минович, и в военное время он был летчиком самолета-истребителя Як-3. В бою под Севастополем Василия Миновича сбили, он горел и был тяжело ранен. До Героя Советского Союза Василию Миновичу не хватило всего два сбитых немецких самолета — он подбил 8, а к награде представляли, если ты сбил целых 10 самолетов противника.

В интернате мы были еще совсем «зеленые» пацаны, но уже тогда старались оберегать, заботиться и во всем помогать нашим любимым одноклассницам. Так, на 8 марта мы всегда дарили им подарки. Денег не было, потому подарки мы делали своими руками: кто умел пользоваться лобзиком — делал из дерева шкатулочки и этажерки, кто умел рисовать — рисовал открытки. В общем, каждый старался, как мог. В канун праздника, когда девочки спали, мы тайком ставили на тумбочках в палате каждой подарок.

Я окончил интернат больше 50 лет назад, но мы с одноклассниками до сих пор собираемся вместе и стараемся как можно чаще бывать на могилах наших учителей. В интернате мы в прямом смысле слова делились друг с другом куском хлеба! И не было у нас злости и предательства — все делалось по зову совести.

А еще к девушкам было далеко не такое отношение, как сейчас. Любовь у нас была — это не так, когда в постель затянул, а, когда вы, например, пишите друг другу письма и ты так трепетно относишься к девушке, что даже боишься к ней прикоснуться. Вот, я, к примеру, хорошо помню, как впервые поцеловался в час ночи 6 июня 1963 года.

Таких в летчики не берут

В Кривом Роге я поступил в аэроклуб, где изучал тогдашние современные самолеты и немного летал на планере КАИ-11. После выпуска из интерната моей самой большой мечтой было поступить в Качинское высшее военное авиационное училище под Севастополем. Никогда не забуду, как проходил там медкомиссию, все врачи писали, что я здоров, а потом мечта многих лет за пять минут испепелилась — окулист сказал, что у меня проблемы со зрением. А с плохим зрением, как известно, в пилоты не берут.

Мне тогда было, честно, очень досадно, но я собрался, выдохнул и решил, что от авиадела не откажусь — если не дано пилотировать, то буду, значит, строить самолеты! Так я поступил на самолетостроительный факультет Харьковского авиационного института (ХАИ).

В школьные годы я работал на сезонных работах в колхозе, потому в институт меня взяли уже со стажем. Это сейчас работу ближе к 30-ти только начинают искать, а я мечтал быть ближе к самолетам и уже в 17 лет, благодаря наличию стажа, стал работать слесарем-сборщиком на Харьковском авиационном заводе слесарем: днем была работа, вечером — учеба, и так весь первый курс.

Энергия взрыва

В ХАИ я параллельно трудился на одной из кафедр, где занимался научно-исследовательской работой и развивал взрывную штамповку — мы начали создавать детали для самолетов с помощью энергии взрыва. Кстати, мой путь на заводе «Антонов» тоже начался с развития этого направления: энергия взрыва — это новое направление, которое позволило значительно расширить кругозор конструктора, создавать принципиально новые конструкции из новых материалов. Моими научными руководителями были всемирно известные ученые Пихтовников Р. В., Кононенко Н. Г., Борисевич В. К., Гайдачук В. Е., Еременко В. Е., Брагин А. П., Полтарушников С. А. и многие другие.

На «Антонове» мне повезло, потому что моими наставниками были высочайшие профессионалы: слесари, технологи, начальники цехов, конструкторы, начальники отделов и директора завода, Генеральный конструктор Олег Константинович Антонов.

В конструировании одного самолета, кстати, принимает участие более 1,5 тыс. конструкторов, технологов, а всего на нашем заводе сейчас работает почти 12 тыс. человек. Мы создавали новые самолеты в разные периоды жизни Украины. И, знаете, нам действительно есть, чем гордиться. Мы спроектировали и создали самый большой в мире самолет Ан-225 «Мрия», наши самолеты есть на всех континентах — от Евразии до Африки. Причем, далеко не всегда самолеты наши работают в нормальных условиях — «крылатых», сделанных руками украинских мастеров, успешно эксплуатируют даже на полевых аэродромах, где не каждый самолет может подняться в небо и совершить посадку. Чего стоит знаменитый Ан-2, который до сегодняшнего дня изготавливается в различных модификациях! А один из лучших военно-транспортных самолетов Ан-124 «Руслан» по своим характеристикам не превзойден никаким другим. Я принимал участие в создании первого многоразового космического корабля «Буран», и очень горжусь, что был на «Байконуре» — частица моего труда была в Космосе и благополучно вернулась на Землю.

Мои дети

Перед первым полетом о новый самолет принято разбивать бутылку шампанского — на счастье. Под моим руководством были созданы шесть самолетов, а, значит, у меня есть шесть горлышек от бутылок шампанского. Разбивать бутылку — это очень почетная миссия, и я очень горжусь, что мне доверяют такое ответственное дело!

А вообще у меня очень много поводов для гордости. У меня четверо детей, и все они имеют ученые степени! Да, и самолеты — они тоже мне, как дети. При всей своей мужественности и внутреннем стержне, я не могу сдержать слезы, когда вижу, как впервые взлетает построенный под моим руководством самолет. Первая выкатка на взлетную полосу — это как первые шаги ребенка!

Из детей, правда, по моим стопам никто не пошел, но благодаря их успехам я могу уверенно строить самолеты. И вообще я не расстраиваюсь, а возлагаю надежду на внуков — их у меня трое! Мой шестилетний внук Максим разбирается в самолетах лучше, чем некоторые конструкторы! Вы, вот, спросите у него, чем Ан-124 «Руслан» отличается от Ан-225 «Мрия»; зачем деревянные болванки или что такое аэродинамическая труба — Максим точно ответит! А еще внук очень дружит с Героем Украины, Заслуженным летчиком-испытателем Галуненко Александром Васильевичем.

Однажды мы были с Максимом в музее на территории завода. Он так внимательно рассматривал самолеты, рассказывал о них, а потом кто-то из сотрудников спросил: «Максим, ты будешь, как дедушка, главным инженером?» И внук сразу же ответил: «Нет, потому что не может быть на заводе два главных инженера!»

Фото: Олег Переверзев.

Инфографика: «Антонов»