Педофилия и сексуальное насилие над детьми — не одно и то же. Педофилия относится к расстройствам сексуального предпочтения и входит в Международную классификацию болезней (МКБ), утвержденную Всемирной организацией здравоохранения (ВОЗ). При этом не все преступники, совершающие надругательства над детьми, являются педофилами. Многие из них действуют оппортунистически и не имеют выраженных сексуальных предпочтений в отношении детей. Эти различия не всегда понятны, что создает трудности в назначении адекватного наказания. Люди, осужденные за развращение малолетних, выходят из тюрьмы и повторяют свои преступления. Так, 5 апреля в Кривом Роге на горячем поймали дважды судимого педофила. Мужчина затащил в подъезд 8-летнюю девочку и сорвал с нее одежду. Лишь чудом ребенку удалось сбежать.
«Должны ли мы, родители малолетних детей, знать, кто из ранее судимых за половые преступления живет рядом с нами?» — написал в ответ на инцидент заместитель главы Национальной полиции Украины Вячеслав Аброськин на своей странице в Facebook.
Аброськин — один из авторов законопроекта № 6607 о защите детей от сексуального насилия. Принять его не могут с 2017 года, раз за разом отправляя на доработку. 15 апреля депутаты, юристы и врачи еще раз попытались объяснить, как защитить детей, избежав жестокости в отношении сексуальных преступников.
«Преступники, которые насилуют детей, существенно отличаются от всех остальных. Они не подлежат исправлению. Если речь идет о воре или грабителе, то лишение свободы является для общества шансом: человек может исправиться, выйти и не совершать больше преступлений, — говорит юрист-криминолог и соавтор законопроекта № 6607 Анна Маляр. — Если же речь идет о половом насилии над детьми, то мы всегда можем получить рецидив, сколько бы преступник не находился за решеткой. Это значит, что наказание должно быть другим: либо пожизненная изоляция, либо электронный способ контроля передвижения (как в Израиле), либо быть химическая кастрация».
С коллегой согласен депутат Олег Недава.
«Недавно мы отправляли в путешествие детей из Восточной Украины на Западную, и мой товарищ увидел в толпе знакомое лицо — человека, который был осужден за растление малолетних. Он был с фотоаппаратом и работал в учреждении, которое организовывало детский отдых. Когда мы сообщили об этом руководителю, он очень удивился, — рассказал нардеп. — Поэтому мы настаиваем на обязательном создании реестра осужденных педофилов. Вероятно, он будет закрытым, но к нему получит доступ полиция, прокуратура и учреждения, которые работают с детьми. Если же сделать такой реестр открытым, есть риск самосуда или давления на осужденных».
Предполагается, что вести единый реестр педофилов будет Министерство юстиции. Электронная база будет закрытой, а информацию в нее будут вносить только касательно лиц, которые совершили сексуальные преступления против детей и были за это осуждены.
Хотя в первую очередь авторы законопроекта заинтересованы увеличить срок наказания для преступников (20 лет за изнасилование и пожизненное заключение за повторное преступление), больше всего внимания общественность и парламентарии уделяют химической кастрации — медицинской процедуре, предполагающей введение препаратов, снижающих либидо и сексуальную активность.
«Многих людей это слово возмущает. Но химическая кастрация не является наказанием: это добровольная мера, и человек сам решает, хочет ли он к ней прибегнуть», — говорит депутат Мустафа Найем.
Согласно законопроекту, заменить часть тюремного срока добровольной химической кастрацией осужденный сможет только после 9 лет отбывания наказания. Но люди, совершившие особо тяжкое преступление и осужденные на пожизненное заключение, рассчитывать на такое лечение не смогут.
«После 9 лет эксперты должны определить, что у человека действительно есть расстройство сексуального характера. После этого он регистрируется как больной, с экспертным выводом идет в суд, а суд принимает решение — можно ли применять к нему химическую кастрацию, — объясняет Найем. — Больной педофилией освобождается от заключения в тюрьме, но находится под надзором полиции и врачей, которые вводят химические препараты. Эту меру уже применяют в 48 штатах США, Франции, Германии, Великобритании, Польше, Норвегии, Эстонии, Великобритании, РФ и Казахстане. Во всех этих странах проводился период эксперимента, который доказал, что большинство рецидивов преступлений являются признаком болезни — расстройства сексуального предпочтения».
В большинстве стран, где ввели химическую кастрацию, количество рецидивов уменьшилось существенно. В Великобритании с 40% до 5%, в Германии — с 80% до 3%. Это добровольная мера, и человек сам принимает решение: хочет ли он дальше находится в тюрьме, или хочет лечиться.
При этом преступник остается под надзором, и за ним все равно будут следить. Реестр поможет сделать так, чтобы такой человек больше не приближался к детям. Доступ к реестру будет только у руководителей учреждений, где учатся и лечатся дети. Фактически педофил будет изолирован от детей, но ему дадут возможность принимать лечение, избежав обвинений в жестоком обращении.
«Педофилия — это психическое расстройство, но не только педофилы совершают сексуальные преступления против детей. И если мы понимаем, что у человека есть такое расстройство, лечить его нужно, исходят из принципов доказательной медицины, — уверен психиатр Сергей Шум, директор „Центра психического здоровья и мониторинга наркотиков и алкоголя МОЗ Украины“. — Изоляция не помогает лечить психические расстройства. Исследования показали, что именно химическая кастрация является методом, который приводит к лучшему результату для лечения педофилии. Другие методы, такие как психотерапия или менее агрессивные препараты, оказались неэффективными. Но химическая кастрация — добровольная мера, поскольку побочные эффекты ее серьезные: нарушения функции печени и почек, депрессия, которая может привести к суициду, значительное ухудшение качества жизни. Человек с диагнозом „педофилия“ должен сам решить, хочет он этого, или нет».
Ссылаясь на исследование Совета Европы 2017 года, Анна Маляр говорит, что около 20% украинских детей сталкивались с контактным или бесконтактным сексуальным насилием. Но из 1,3 млн таких случаев до правоохранителей доходит лишь 400 сообщений. Такая катастрофическая разница связана с тем, что сексуальное насилие против детей имеет высокий уровень латентности. Часто это происходит в семье, еще чаще преступником оказывается кто-то из круга общения ребенка — родственники, друзья семьи, преподаватели. Насилие замалчивается, а жертвы могут сталкиваться с недоверием, игнорированием и даже обвинениями в провоцирующем поведении. И хотя создание единого реестра не сможет защитить детей от сексуального насилия, он облегчит контроль за осужденными преступниками, изолируя их от детей.
Химическая кастрация также не станет панацеей: она обратима, и прибегнуть к ней захотят не все преступники. Но как показал опыт Германии, запустившей в 2005 году проект Dunkelfeld Prevention Project (DPP), многие люди действительно ищут помощи в избавлении от влечения к детям и подросткам. Инициатива предлагает бесплатное и конфиденциальное лечение и психологическую поддержку. Педофилы, которые добровольно участвуют в программе, получают год лечения на основе когнитивно-поведенческой терапии (КПТ). Некоторые также получают доступ к фармакологическому вмешательству — химической кастрации. За первые 38 месяцев работы 808 мужчин (в том числе из Австрии, Швейцарии и Великобритании) зарегистрировались для участия в проекте. Их опыт противоречит мнению, что педофилы не будут обращаться за помощью. Предварительные исследования эффективности Dunkelfeld Prevention Project являются многообещающими. Было показано, что медикаментозная и психотерапия снижает многие факторы риска, связанные с расстройством, но необходимы дополнительные исследования, чтобы оценить, приводит ли это к уменьшению количества правонарушений.
