За месяц до начала осенней сессии Верховной Рады власть начала зондировать общество болезненным вопросом о статусе неподконтрольных районов Донбасса. 6 июня первый вице-спикер Верховной Рады Ирина Геращенко обратилась к коллегам по парламенту с призывом продлить еще на год действие соответствующего закона, принятого еще в сентябре 2014 года. Его действие рассчитано на три года, и в октябре 2017 года он уже продлевался на год путем принятия другого закона. Ни первый, ни второй законы не дают понимания того, как и когда возвращать оккупированные территории. Единственное внятное объяснение целесообразности этих законов — без них Запад не продлит санкции против России. Об этом, по утверждению Геращенко, пишет в обращении к парламенту спецпредставитель главы ОБСЕ в Украине Мартин Сайдик. Но каждый раз, когда возникает необходимость оформить в правовые рамки отношение к этим ОРДЛО, градус конфликтов между политиками зашкаливает и обостряется напряжение в обществе. Насколько Украина готова вернуть эти территории?
Дискуссии о себе важнее Донбасса
Речь — о том самом законе «Об особом порядке местного самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей», который в первый год войны на Донбассе вызвал такой силы протест под Верховной Радой, что депутаты убегали подземными переходами из сессионного зала, как во времена Евромайдана. Тот закон окрестили однозначно «зрадой».
Когда три года спустя заканчивался срок его действия, в парламенте голосовался уже другой закон — «О создании необходимых условий для мирного урегулирования ситуации в отдельных районах Донецкой и Луганской областей», который продлевал особый статус неподконтрольных Киеву территорий еще на год. Беспорядки перенеслись уже в сессионный зал. Фракции «Самопоміч» и «Батьківщина», добиваясь внесения своих поправок, штурмовали трибуну, блокировали президиум, ломали микрофоны. Поправки внесли, и 18 января закон был принят. Но получил он двоякую трактовку: одни политики стали называть его законом о деоккупации, другие — о реинтеграции Донбасса, тем самым показывая, к лагерю мира или войны они себя причисляют.
В этот раз на «предупреждение» Ирины Геращенко о неизбежности голосования в сентябре за продление особого статуса оккупированного Донбасса откликнулся только представитель «Батьківщины» Андрей Сенченко, бывший нардеп и и. о. главы секретариата и. о. президента Александра Турчинова. Он заявил, что за такое Геращенко надо лишить депутатской неприкосновенности и отдать под суд. В ответ вице-спикер развернула дискуссию в Facebook о том, кто лучше болеет за страну, а потом и вовсе перевела ее на тему неприкосновенности. Она заявила, что готова добровольно лишить себя неприкосновенности, ибо давно ратует за ее снятие со всех нардепов.
Публичные выяснения отношений между политиками со взаимными обвинениями и даже оскорблениями вполне нормальны, а для незрелой демократии даже полезны. Народ наблюдает за этим и учится делать выводы. Только в стратегическом для государства вопросе они опасны. Расхождение позиций в отношении к оккупированным территориям Донбасса дают единственный четкий сигнал для тех, кто там проживает, — украинская власть не знает, что с ними делать.
Неопределенность в законах и в жизни
Неопределенность начинается в первом законе об особом статусе ОРДЛО 2014 года. Он вступил в действие в октябре, а дата местных выборов определена уже на 7 декабря того же года. В итоге жестких протестов, под которые тогда принимался закон, в «Заключительные положениях» (ст. 10) добавили, что выборы могут проходить только при условии, что выведены все военнизированные формирования, военная техника, а заодно и украинские граждане, воевавшие против Украины.
Через три года всему миру стало очевидно, что Россия не только не выведет свои воинские формирования с территории Украины, но и разместила столько военной техники, что в пору разворачивать наступление на Восточную Европу. Но Верховная Рада во втором законе, продлевающем первый, даже не изменила дату проведения местных выборов, назначенных в первом законе на 7 декабря 2014 года. Пункт о выборах был дополнен тем, что они должны проводиться при широком доступе наблюдателей из разных международных организаций и иностранных государств. Далее статус неподконтрольных Киеву территорий по факту остается неопределенным. Они названы оккупированными, Россия — инициатором агрессии против Украины и оккупантом, а власти так называемых «ЛНР» и «ДНР» — оккупационными администрациями. Но по всем правилам с оккупантами разрывают дипломатические отношения. А у нас полный комплект отношений с Россией: от дипломатических, торгово-экономических до межличностных контактов.
В ожидании порядка в Киеве
Добавим к этому, что об украинской политике жители оккупированных территорий узнают в интерпретации российской телепропаганды, и очевидно, что желания возвращаться под управление Киева у них не может возникнуть. Информационная политика Украины за четыре года провалилась.
Население «большой Украины» (как называют жители оккупированных востока и Крыма) тоже не имеют представления о том, что происходит с их согражданами за линией боевых действий. Проект «Миротворец» лишил украинских журналистов возможности работать в так называемых «ЛНР» и «ДНР». СБУ не готовит спецкоров для этой работы. Хотя там работают западные журналисты, из материалов которых и можно понять, какая пропасть разделяет украинцев по разные линии фронта: от учебных программ до идеологии.
Но даже если предположить, что украинцы, четыре года проживающие в вакууме не просто российско-имперской пропаганды, но направленной против государства Украина, сохраняют способность сопоставлять с реальностью, чем сможет государство Украина перевесить ее? Свободами — выбора, информации, высказываний, доступностью Европы и более тесными связями с Западом, включая межчеловеческое общение? Мучительным процессом реформ и более увлекательной политикой, возможностями для свободного предпринимательства, пусть и отягощенной при необходимости противостоять беспределу госрегуляторов? Почти все, кто в этом жизненно нуждался, покинули свою малую родину еще в 2014—2015 годах. А для большинства оставшихся жить под фактически российской оккупацией важно совсем другое.
Не сложно представить, какой шок от того, что творится в государстве украинском, испытали бы они, получи свободный доступ к украинскому телевидению — по сравнению-то со скрепной стабильностью государства российского.
Доверие украинцев к политикам стремительно падает. Вследствие широкого освещения проблем с антикоррупционной реформой Украина получила черную метку «самой коррупционной страны в Европе». Экономическое будущее Украины в представлении живущих по ту линию фронта может быть еще хуже. Государство живет в долг у Запада и под его диктовку «уничтожает» экономику. Но уже и МВФ отказывается кредитовать страну, а требует возвращать долги. Далее проблемы с венграми, которые намерены «отделить Закарпатье», а Польша — вообще всю Западную Украину. В общем, с ЕС у Киева тоже проблемы.
К тому же, информационное противостояние Украины с Россией вселяет страхи уголовного преследования. Тем более, что в украинском обществе нет и не может быть единства «казнить или миловать» проживающих под оккупационными властями.
Лучше сирийским беженцем в Германии
Чем предлагает завоевывать умы жителей оккупированного Донбасса украинская власть, все еще неизвестно. Для какой-то части, особенно жителей сельской местности (при том, что она очень отличается от центральной Украины), безусловно, ностальгия по украинскому этносу еще имеет значение. Но это — для души. А у «рабочего народа» промышленного Донбасса патернализм заложен еще советской властью. Причем, в чистом виде, ведь регион кормился исключительно на ресурсе: выкопал уголь — получил доход. И напрямую подчинялся Москве, получая обеспечение на порядок лучше, чем на большей части остальной Украины.
Открытость Запада, ценности которого подаются российской пропагандой как разрушительные и враждебные лично для каждого «нормального человека», жителям по ту сторону фронта заменяет «русский мир», освященный православной церковью — единственной, которой переданы чудеса веры христианской. Это вполне серьезно, скажет вам почти каждый посетитель, к примеру, Почаевских храмов в Тернопольской области. А тут президент Порошенко задумал «изничтожить» их единственно верную церковь, намереваясь заменить ее единой поместной.
«Психология тех, кто живет под враждебной Украине оккупационной властью, сродни психологии заключенного. Даже самый образованный из интеллектуальной среды зэк через три года начинает мыслить как отпетый уголовник, с которым теперь всегда будет солидарен, несмотря на пропасть в их внутреннем мире», - объясняет социальный психолог Олег Покальчук. Он убежден, что в информационной политике Киева для оккупированного Донбасса «холодильник должен преобладать над вышиванкой».
Если взвешивать социальную и идеологическую компоненты, то жители так называемых «ЛДНР» скорее предпочли бы жизнь сирийских беженцев в Германии, а не возврат в Украину. Хотя возможности заработка больше, чем за линией фронта, но и цены, коммунальные тарифы выше. «Корм для котов приловчилась покупать в России. Продукты, конечно, там намного хуже, чем украинские, но привыкаем», — рассказывает жительница Луганска. В Киев к подруге не едет, хотя та ее все время зовет. «Им и так там трудно живется, а тут еще я», — объясняет свой отказ.
Нужно стать витриной
Общественно-политическая жизнь и национальные призывы, вероятно, дадут обратный эффект при реинтеграции оккупированного востока, даже если они будут подкреплены «солидным соцпакетом» от государства. Более эффективным в выстраивании «моста» с жителями этих территорий могла бы стать коммуникация между людьми, обмен опытом в преодолении проблем и достижении успехов.
Освобожденные населенные пункты Донбасса должны превратиться в витрину Украины: от инфраструктуры до возможностей для самореализации граждан. В этом украинскому государству, которое мучительно проходит путь реформирования, нужна помощь Запада, что одновременно продемонстрирует их дружеские намерения.
Но главное, пока в Украине не будет консенсуса по Донбассу (как возвращать, кого преследовать, кого прощать
Редакция может не разделять мнение автора
