Исповедь врача столичной «скорой»

Realist пообщался с врачом, который 11 лет работает на «скорой» в Киеве. Медик на условиях анонимности рассказал нам, что поменялось в работе после Майдана, как старики вызывают «скорые», чтобы просто поговорить, каких больных не госпитализируют и почему медики не отказываются от денежной благодарности.

От санитара до врача

Я работаю на «скорой» 11 лет. За это время успел пройти путь от санитара до врача, и на собственном опыте знаю, что означает заслуживать доверие. Мечтал ли я стать врачом с детства? Да, эта профессия всегда ассоциировалась у меня с чем-то светлым и важным. Не могу сказать, что прямо спал и видел, как окажусь именно на «скорой», но, поверьте, если вы — молодой медик, то более бесценного опыта не стоит даже искать. На «скорой помощи» мы все, как маленькая семья — вместе боремся с причудами начальства, вместе выбиваем новые лекарства и повышение зарплат и так же вместе стремимся соответствовать своему главному призванию — спасать жизни.

Городские сумасшедшие и старики

Моя зона ответственности — центр Киева. Поскольку экипажи подстанции, на которой я работаю, выезжают на вызовы в границах определенных улиц и микрорайонов, за годы работы у каждой бригады появились свои постоянные клиенты. Это, в основном, старики и так называемые городские сумасшедшие. С одной стороны, этих людей искренне жаль. С другой — в то время, как ты слушаешь чью-то маразматическую историю про условный конец света, где-то рядом тебя может ждать человек, действительно нуждающийся в помощи.

Есть, к примеру, у нас одна бабушка, которая около 10 лет подряд несколько раз в неделю вызывает «скорую», потому что ей просто не с кем поговорить. Диспетчеры уже хорошо знают ее адрес и голос, но не отправить бригаду не имеют права. Каждый раз бабушка выдумывает себе новые диагнозы — то сердце закололо, то в глазах потемнело. А потом, когда мы приезжаем на место, оказывается, что все уже как рукой сняло, и теперь старушке просто нужна беседа о жизни.

Вместе с тем, есть у нас настоящие постоянные пациенты. Это, как правило, люди, которые страдают хроническими сердечно-сосудистыми заболеваниями, а также те, чьи дни, к сожалению, сочтены. Когда приезжаешь к уже обреченному человеку, единственное, чем можешь помочь, — это вколоть сильнодействующее обезболивающее. По-другому облегчить страдания больных онкологией никак нельзя.

Но бывают случаи, когда родственники или сиделки таких пациентов не понимают, что врачи не всесильны и не осознают, что есть вещи, на которые нельзя повлиять. Вот буквально на днях на меня и мою бригаду одна из сиделок нашей постоянной больной оставила жалобу на горячей линии КГГА. Нас в очередной раз вызвали к бабушке с опухолью головного мозга. Ситуация там настолько плачевная, что у нее уже есть метастазы едва ли не во всех внутренних органах, а сама старушка находится в глубокой коме. То есть, никакие обезболивающие в таких случаях уже не колются. Мы приехали на вызов, сообщили, что, согласно инструкциям по «скорой помощи», не имеем права госпитализировать бабушку — она в таком состоянии, что может умереть в любую минуту, так что лучше всего ей будет просто оставаться дома.

Как бы цинично ни звучало, но сиделке в данной ситуации выгодно, чтобы старушка в любом состоянии жила как можно дольше, поскольку ей платят деньги за уход за бабушкой. Потому женщина и стала вопить, что она делает для больной все, а мы не хотим поддерживать ее жизнь в больнице. Я знаю, что прав, но все эти письменные объяснительные очень злят и утомляют. А по-другому нельзя, ведь даже на самые причудливые жалобы мы обязаны реагировать.

Бомжи и пьяная молодежь

Отдельная глава в нашей работе — это пьяные представители «золотой» молодежи. В центре Киева находятся самые разнообразные ночные клубы, и каждые выходные, как минимум, один-два ночных вызова — это как раз из-за чрезмерно выпитого алкоголя. Вот, знаете, я приезжаю и каждый раз удивляюсь: мне, вроде бы, тоже не 70 лет, тоже могу себе позволить выпить, но зачем же надираться до, простите, «белочки»?

Могу рассказать только из своего опыта пару десятков историй, когда в стельку пьяный молодой человек под каким-то условным клубом «Арена-Сити» валяется в бессознательном состоянии, а когда мы его откачиваем и он приходит в себя, начинает в буквальном смысле слов агрессивно бросаться на членов бригады. Бывали случаи, когда такие парни и, что еще хуже, девушки кидали в нас мобильные телефоны, обувь, царапались и кусались.

Если мы забираем пьяного из-под ночного заведения, то оказываем помощь и оповещаем родителей, чтобы забирали свое чадо. Если же представитель «золотой» молодежи начинает вести себя неадекватно — без всяких церемоний везем в вытрезвитель. В столице такой один — не самое милое место, где завсегдатаи — это бомжи и запойные алкоголики со спальных районов.

Бывают, кстати, также случаи, когда таких буйных пьяных молодых людей привозят прямо к нам на подстанцию. Как-то компания ребят привезла девушку в состоянии истерии. Она орала, рвала на себе волосы и театрально заламывала пальцы. Молодые люди кричали, мол, спасите ее, человеку плохо, это наша подруга. Мы же увидели, что это, простите, просто пьяная малолетка, которая не знает, как привлечь к себе внимание. Что я сделал? Дал ей «леща» и накапал корвалола. Буквально через 15 минут девушка уже пришла в себя и адекватно реагировала на происходящее вокруг.

К нашим постоянным клиентам можно отнести и людей без постоянного места жительства. На площади Льва Толстого и Майдане особенно много бомжей. Когда наступают холода, а мест в переходах для всех или не хватает, или полиция начинает их гонять, часть этих людей сами приходят к нам и начинают просить: «Мужики, я сам нормальный. Меня жена бросила, все себе отсудила. Я на улице оказался… если не попаду в больницу, то просто околею и умру… Спасите!» — приблизительно такие речи мы каждый год слушаем где-то с ноября — декабря. Я и остальные сотрудники нашей подстанции обычно с пониманием относимся к бомжам. У таких людей, как правило, есть целый букет заболеваний, так что их всегда можно госпитализировать.

Другое дело, когда эти же бомжи приходят нетрезвые или специально разбивают себе, например, головы, чтобы их точно отправили в медучреждение. С такими у нас другой разговор — зашить рану, если не смертельная, и можно обойтись без госпитализации.

Сфера благодарности

Среди всех этих жутких историй за мою практику было довольно много светлых моментов. На «скорой», несмотря на мизерные зарплаты, работают реальные профессионалы, и буквально каждый день у нас происходят успешные реанимации и чудесные спасения жизней.

Иногда бывает, что будущее человека зависит не так от врачей, как от тех, кто находится рядом с больным в момент того или иного происшествия. Что у нас обычно делают люди, пока ждут «скорую»? Кричат, паникуют, размахивают руками. А это в корне неправильно, ведь, как правило, вместо этого следует бороться за жизнь своего ближнего. Поэтому между сменами на «скорой» я сейчас веду тренинги по оказанию первой помощи, и, поверьте, эти знания нужны каждому, независимо от профессии и достатка.

Так, совсем недавно мы приехали по вызову о внезапной остановке сердечной деятельности. Когда поднялись в квартиру, то увидели, что в помощи нуждался 52-летний строитель.

Главное призвание

Сейчас многие спрашивают, что изменилось после Революции достоинства, и как стала работать «скорая» с приходом новой власти. На мой взгляд, стало лучше: мы полностью обеспечены, пусть не всеми, но медикаментами первой необходимости, машины регулярно ремонтируются и заправляются.

Да, конечно, зарплата на «скорой» так и не достигла предела мечтаний, но врачи в больницах получают еще меньше. Это из-за того, что у нас, кроме обычных надбавок за категорию и выслугу лет, есть небольшая денежная преференция за вредность — наша работа по праву считается опасной, так что, да, мы получаем немного больше врачей стационара. Если на «скорую» прийти сразу после интернатуры, то зарплата будет до 3 тыс. грн, если уже есть стаж, как, например, у меня, то за 12 суток в месяц выйдет где-то до 5,5 тыс. грн.

Еще задают вопросы насчет благодарностей. Многие интересуются, продолжают ли врачи на «скорой» брать деньги на вызовах. Тут следует разобраться, что означает брать. Если меня за мою честно выполненную работу кто-то желает отблагодарить — да, я соглашаюсь и принимаю деньги. Если же у человека нет возможности — никто не будет с него требовать. Ну, по крайней мере, это лично моя позиция.

Почему я считаю благодарность приемлемой? А почему официанту, который, как и врач, получает на месте работы зарплату, можно оставлять чаевые, а тому, кто только что помог вам или вашему близкому человеку, нельзя? Не понимаю эту логику и хочу сказать, что это у меня в семье положение дел позволяет чувствовать себя еще плюс-минус нормально, а на столичной «скорой» действительно есть врачи, которые живут от зарплаты до зарплаты, но при этом никогда не поменяют работу, потому что быть полезным — это главное призвание в их жизни.

Иллюстрации к тексту: Таша Шварц