Бывший министр финансов Александр Данилюк в правительстве Владимира Гройсмана был одним из последних «иностранцев"-реформаторов. После его отставки 7 июня осталась только и. о. министра здравоохранения Ульяна Супрун, но ей — уроженке Детройта (штат Мичиган) — пока только грозят отставкой. Александра Данилюка можно считать нашим «иностранцем».
В Киеве учился в школе, окончил киевский Политех (Национальный технический университет «КПИ»). Дальше пошел по пути финансиста: брокер в украинской компании, глава департамента «Альфа Капитал», менеджер в инвестиционном фонде Western NIS EnterpriseFund (США), Бизнес-школа университета Индианы (США), консалтинговая фирма McKinsey & Company (Лондон, Москва), инвестиционный фонд Rurik Investment (Лондон, Люксембург). На госслужбу его привел Юрий Ехануров в качестве главного экономического советника в 2005—2006 годах. В 2011—2013 годах возглавлял Координационный центр реформ.
Президент Порошенко назначил Данилюка своим представителем в правительстве Арсения Яценюка и заместителем главы АП. В Кабмине Владимира Гройсмана Данилюк получил уже пост министра финансов. Поначалу их даже считали союзниками. Когда же МВФ вошел в клинч с украинской властью из-за закона об Антикоррупционном суде, в публичную плоскость просочился конфликт между ними. Данилюк написал письмо послам G7, в котором изложил свой взгляд на причины задержки реформы Государственной фискальной службы (ГФС). Это очень разозлило Гройсмана.
Главный фискальный орган и рассорил премьер-министра и главу Минфина. После увольнения Романа Насирова и. о. главы ГФС стал человек Гройсмана Мирослав Продан, но структурно служба подчиняется министру финансов.
Данилюк настаивал на назначении постоянного руководства ГФС, а также на назначении зама, курирующего реформу ГФС, и хотел назначить им свою соратницу Яну Бугримову. Когда на заседании Кабмина он получил очередной отказ, он заявил, что в отставку не уйдет и посоветовал это сделать Гройсману. Эти слова стоили ему поста главы Минфина. Интересно, что Верховная Рада проголосовала за его отставку сразу после принятия закона об Антикоррупционном суде. Однако риски остаться без транша МВФ сохраняются, поскольку в закон были внесены несогласованные правки. Теперь МВФ потребовал внести коррективы в уже принятый закон, чтобы апелляцию уже расследуемых НАБУ дел рассматривал тоже антикоррупционный, а не общий суд.
На этом фоне Нацбанк отважно заявил, что Украина и без помощи МВФ выплатит внешний долг в 2019—2020 годах. Актуальность интервью с бывшим министром финансов, который вел переговоры с международными кредиторами от имени правительства Украины, возобновилась. Realist беседовал с Александром Данилюком о том, как принимаются решения в правительстве, выдержит ли экономика без кредита МВФ и чего ожидать гражданам в таком случае.
Страна большая — на частные интересы хватит
— Вы понимали, что МВФ не даст транш, и чтобы не свалили этот провал на Вас, спровоцировали скандал с премьер-министром, чем ускорили свою отставку?
— Вы ошибаетесь. Первая задача, которую поставили передо мной при назначении — возобновить сотрудничество с МВФ, что мы оперативно и сделали в 2016 году. Но в данный момент не от Минфина зависит получение транша. Руководство страны должно выполнить два обязательства, взятых ранее: принять закон о создании независимого Антикоррупционного суда и ввести рыночный механизм образования цены на газ. Это вопросы — уже не министра финансов. Минфин обеспечивает координацию переговоров, находит компромисс по определенным вопросам между правительством и Фондом. Если по газу я старался найти компромисс: объяснял, что это — непростое решение для правительства в предвыборный период, то по закону об Антикоррупционном суде считал, что не может быть компромиссов. Если у нас не будет независимого суда для рассмотрения коррупционных дел, все, что уже сделано в борьбе с коррупцией, будет дискредитировано: и НАБУ, и электронные декларации. Тогда наши граждане и внешние партнеры окончательно разуверятся в Украине.
— Но принятый закон не устраивает МВФ. По Вашей внутренней информации все-таки будет транш в этом году?
— То, как принимался закон об Антикоррупционном суде, меня не удивило. Я ожидал какого-то подвоха. Честно говоря, эта игра в кошки-мышки с реформами, которую затеяла наша власть, уже утомила. Но МВФ уже не проведешь, они требуют убрать эту несогласованную поправку (о том, что апелляции по расследованиям НАБУ, которые уже в судах, рассматриваются судом общей юрисдикции, а не Антикоррупционным. — R0).
Почему у меня была конфронтация с Кабмином? Я настаивал, что нужно принимать решения, а «не пить аспирин», успокаивая себя, что «все буде добре». Нет, «не буде добре» само по себе. Мы объясняли, что в этом и следующем году нам нужно внешнего финансирования около $ 8 млрд. Надо выходить на внешний рынок заимствований, но без сотрудничества с МВФ это невозможно. А значит нужно выполнять свои обязательства. Даже если эти обязательства брало предыдущее правительство, но это — обязательства государства, и мы как правительство обязаны их выполнять. А у нас сейчас о 2019 годе все думают только в контексте выборов.
— Не могут же они не осознавать, что вместе с властью получат очень непростые проблемы?
— Наши политики так не думают. У них власть — самоцель. Страна большая, и на интересы определенных групп и тех, кто при власти, еще хватит. Да, при этом каждый гражданин станет, скажем, на несколько тысяч гривен в год беднее, но зато кто-то решит много своих корыстных вопросов.
«НБУ, может, и комфортно, но — не правительству»
— Прокомментируйте заявление НБУ о том, что Украина сможет выплатить внешний долг в 2019—2020 годах и без транша МВФ.
— Первое — бюджет принимался в расчете на транш МВФ. Если его нет, мы не можем выходить на внешние рынки заимствований, а мы за их счет закрываем дефицит бюджета. Валюта есть в золотовалютных резервах Нацбанка — более $ 18 млрд. Чтобы правительство могло ее купить, нужны свободные средства в госбюджете. Соответственно, нужно проводить секвестр минимум на $ 4 млрд. В результате — падение уровня ЗВР, инфляция и «полетели». Ситуация может стать неуправляемой. Это может создать панику, у нас люди быстро ей поддаются. Я направил каждому народному депутату официальное письмо, в котором показал сравнительные расчеты, как будет развиваться ситуация с траншем МВФ и как без него. Если в Нацбанке такое заявляют, то, может, и комфортно себя чувствуют, но уверен, правительству сейчас ужасно дискомфортно.
— За счет каких статей возможен секвестр госбюджета?
— Тяжелейший вопрос, и исключительно политический. У нас много защищенных статей расходов: пенсии, зарплаты. В первую очередь пострадают капитальные инвестиции, предусмотренные в бюджете на уровне 40 млрд грн. Но и этого не хватит без транша МВФ. Значит, нужно сокращать другие расходы. Я всегда считал, что обрезать финансирование нужно там, где оно неэффективно используется: силовой аппарат, прокуратура. Из-за чего у меня был конфликт с руководством силовиков. Госаппарат у нас тоже раздутый. Но здесь вопрос в том, чтобы при его сокращении не уволили специалистов. Все говорят о профессиональной госслужбе, но часто увольняют тех, кто старается «слишком много» сделать, а оставляют своих, даже если они ничего не делают.
— Вы многих сократили?
— Министерство финансов до оптимальных размеров сократил еще Александр Шлапак (министр финансов с 27 февраля по 2 декабря 2014 года. — R0). Но при моем руководстве Минфин взял на себя дополнительные полномочия и помогал внедрять реформы другим министерствам. Много помогали министерствам энергетики, образования и здравоохранения. Так возникла потребность в дополнительных специалистах.
Важна не цена, а рынок газа
— По цене на газ Вам удалось добиться уступок от МВФ?
— Обязательства по цене на газ брались еще раньше. Повышение для населения было актуально в 2017 году. Сейчас принять такое решение будет очень сложно. Не знаю, как правительство будет выходить из этой ситуации. Я предлагал МВФ искать компромисс по тарифам, а взамен мы ускоряем реформу газового рынка. Привлекал руководство Еврокомиссии, министра финансов Соединенных Штатов, министров финансов других стран, чтобы поддержали наше правительство, и Украина не выпала из программы МВФ.
— Реформа рынка — еще одно условие МВФ?
— Нет, это — все то же. Ведь МВФ не требует конкретно повысить цену на газ для населения. Они хотят видеть реформу газового рынка, а это — увеличение добычи газа, демонополизация реализации газа и рыночный механизм образования цены. Но где то разделение видов деятельности и выведение из НАК «Нафтогаз України» транзита и добычи, сделать которые обещают все эти годы? Почему к нам пока не заходят европейские операторы, хотя формально им доступ к нашему рынку открыт? Реформа не завершена. Как можно выходить на рынок, если нет единого механизма формирования цены, если доступ к транспортировке газа монополизирован?
— Тогда о каких усилиях по реформе рынка газа Вы рассказывали МВФ?
— О монетизации субсидий на коммунальные услуги. Это была инициатива Минфина, которая стоила нам многих нервов и конфликтов. Сопротивление было сильное — начиная от НАК «Нафтогаз» и заканчивая отдельными министрами. Но мы это сделали. До 1 января субсидии шли взаимозачетом поставщикам услуг. Мы их перевели на денежную форму. И сэкономили 10 млрд грн по результатам первого полугодия. А ведь раньше кто-то эти средства из госбюджета получал за якобы потребленный объем газа.
— Как убедили премьер-министра Гройсмана поддержать монетизацию субсидий?
— Мы показали, где есть злоупотребления. Также сработал аргумент о том, что это поможет в переговорах с МВФ. И потом, так мы уйдем от монополии «Нафтогаза», так как не имеет значения — частная или государственная компания поставляет газ субсидиантам. До монетизации их мог получать только НАК.
Приватбанк должен быть приватизирован
— Какова судьба Приватбанка, с учетом того, что бывшие собственники оспаривают, как они утверждают, его незаконную национализацию?
— Нужно понимать, что было сделано с Приватбанком и что пытаются оспорить бывшие собственники. Банк сначала был признан неплатежеспособным решением Нацбанка. После этого он был национализирован решением Кабмина. Сейчас бывшие собственники оспаривают признание неплатежеспособности банка. Что касается будущих планов, то мое личное убеждение, что государство не должно владеть банками. Такой крупный банк, как Приватбанк, считаю, нужно продать ведущей международной банковской группе.
— Уже знаете, какой именно?
— Пока Приватбанк не предлагался для продажи. Предлагаются Укргазбанк, который был намного раньше национализирован (в 2009 году при правительстве Юлии Тимошенко. — R0), а также не менее 50% Ощадбанка. ЕБРР уже заявил, что готов войти в капитал Ощадбанка. Это стало результатом моих переговоров с президентом ЕБРР Сумой Чакрабарти.
Причем послы G7?
— Кто именно Вам навязывал заместителей и каким образом?
— Я изначально поставил четкое условие: так как министр отвечает за результат, значит, он и подбирает к себе в команду людей под конкретные задачи. Премьер-министр тогда меня поддержал. Но началось все неправильно, поскольку он настоял на том, чтобы оставить при моем назначении Оксану Маркарову (первый замминистра финансов, сейчас и. о. министра. — R0), потому что она — его человек. Все попытки назначить мне зама от Администрации президента я отбил еще в 2016 году.
— По назначению Яны Бугримовой замом по реформе ГФС не уступали тоже из принципа?
— Вопрос с назначением зама, который курирует реформу ГФС, был в подвешенном состоянии два года. Считалось, что такую важную структуру обязательно должен курировать представитель чьих-либо интересов. Яна никакие частные интересы не представляла, зато у нее хорошая репутация в бизнесе и экспертной среде. Она и так занималась реформой ГФС, но без необходимых полномочий для реализации реформаторских решений.
— Почему Вам пришла мысль обратиться к послам G7?
— Большинство послов G7 входят в наблюдательный совет по реформированию ГФС, который я создал в сентябре 2017 года. Туда же вошли представители МВФ, ЕБРР и бизнес-омбудсмен. Тогда я им заявил, что будет разворот от реформы на 180 градусов, потому что она заденет интересы влиятельных групп. И когда наступит этот момент, я как министр финансов, отвечающий за реформу, рассчитываю, что они своим авторитетом не позволят ее свернуть. Вторая причина в том, что страны G7 дают экспертную и финансовую поддержку на деньги своих налогоплательщиков. В том письме я и объяснил послам, что реформа остановлена и что я исчерпал возможности для ее продвижения.
Бюрократический саботаж
— Что с реформой ГФС сейчас?
— В марте 2017 года были приняты все необходимые решения Кабинета Министров. Но премьер их не подписал: мол, не время для такой встряски, может быть хаос, неизвестно, как поведут себя руководители таможен, а мы не можем рисковать доходами в бюджет. На самом деле, «волновали» другие доходы. В январе 2018 года эти решения были отменены как не подписанные премьер-министром. И Кабмин, который 10 месяцев назад принял эти решения, отменил их, по сути, без какой-либо на то причины, потому что эту бюрократическую формальность я не могу считать причиной. А я в то время был в командировке в Соединенных Штатах.
Тогда я поставил вопрос, почему моя реформа была отменена в мое отсутствие. Это — комплексная реформа, разработанная экспертами, в том числе МВФ, парламентским комитетом. Но она была названа бессмысленной. На каком основании?
Самое интересное: понимая резонанс во время увольнения, сейчас Кабмин зашевелился по поводу реформы ГФС. Начали искать наши документы, концепции. Известный подход: не можешь реформу побороть, постарайся ее обезвредить. Так вот я буду делать все, что в моих силах, уже как гражданин с активной позицией и хорошо осведомленный в том, как у нас работает власть, чтобы это была не имитация, а настоящая реформа ГФС.
— Как именно Вы это сделаете?
— Глава и замы ГФС по закону «О госслужбе» назначаются по итогам открытого конкурса и под контролем гражданского общества. Иначе договорятся, назначат по своим квотам, назовут это «конкурсом», и на выходе получится «Калашников».
— Знаете, кого назначат главой Минфина?
— Не знаю, но думаю, что останется исполняющий обязанности.
— Останетесь в политике? Вам уже предлагали идти на выборы с какой-то партией?
— Предложения были. Но я сейчас хочу сделать полную переоценку и понять, чего я хочу от жизни в будущем. Дальше буду принимать решение, исходя из того, где смогу максимально себя реализовать: возможно, вернусь в частный сектор, но не исключаю, что вернусь в политику. Пока я — «в домике», работаю над своей книгой.
— Что посоветуете молодым людям: уезжать или остаться в своей стране?
— Я же тоже уезжал и делал карьеру, в том числе за границей. Человек должен жить там, где он может максимально реализоваться. Все зависит от целеполагания: есть люди, которые желают менять процессы вокруг, тогда для них Украина предоставляет широкие возможности, хотя в комплекте с большими сложностями. А кто хочет заниматься глобальными финансами или фундаментальной наукой, тогда ему, скорее всего, в Соединенные Штаты. По крайней мере, в ближайшее время.
— Вы оптимист, пессимист или реалист?
— Я — оптимист.
Беседовала: Ирина Гасанова
Фото: Олег Переверзев
