Согласно только что проведенному историческому анализу, только катастрофы и крах помогают уменьшить неравенство, пишет британский журнал The Economist.
Уолтер Шейдель, историк, родившийся в Вене и в настоящее время преподающий в Стэнфордском университете, рассматривает дискуссию о растущем неравенстве, обнаруженную в недавних работах Томаса Пикетти, Энтони Аткинсона, Бранко Милановича и других ученых в широком историческом контексте. Он анализирует обстоятельства, при которых неравенство можно уменьшить.
Составив огромный диапазон научной литературы для проведения опроса, который начинается с работ о каменном веке, он обнаруживает, что неравенство внутри стран почти всегда либо высокое, либо растет благодаря тому, что политическая и экономическая власть поддерживают друг друга.
Только катастрофы или крах, по словам Шейделя, вызывают широкомасштабное «выравнивание». Эпидемии и пандемии могут это сделать, как это сделала Черная смерть, изменив относительные ценности земли и труда в позднем европейском Средневековье.
Также повлиять на неравенство может полный крах целых государств и экономических систем, как в конце династии Тан в Китае и при распаде Западной Римской империи.
И это все. Финансовые кризисы увеличивают неравенство также часто, как и уменьшают его. Политические реформы в основном неэффективны, отчасти потому что направлены на баланс сил между богатыми и властью и не заботятся о судьбе неимущих.
Земельная реформа, облегчение бремени задолженности и эмансипация рабов не обязательно сильно отразятся на тенденции, хотя их шансы сделать это немного увеличиваются, если эти реформы проходят насильственным путем. Но насилие само по себе не ведет к большему равенству, за исключением массовых масштабов. «Самые популярные беспорядки в истории, —пишет Шейдель, — не смогли уравнять вообще».
Возможно, самой увлекательной частью его книги является аккуратное накопление доказательств того, что массово-мобилизационная война была определяющей причиной беспрецедентного снижения неравенства, которое наблюдалось во многих странах Запада в период с 1910-го по 1970 год (Великая депрессия в данном случае — исключение). Требование от всех жертвовать собой, развертывание национальных ресурсов в таких масштабах — необычайно веский аргумент в пользу обогащения богатых.
Налог на прибыль и налоги на недвижимость резко возросли в ходе обеих мировых войн. Физический ущерб капитальным благам также сократил активы богатых, как и послевоенные инфляции. Войны способствовали членству в профсоюзах — одному из связанных с войной факторов, которые сыграли свою роль в сохранении низкого уровня неравенства для послевоенного поколения, прежде чем он начал расти снова в 1980-х годах.
ХХ век был временем растущей демократизации. Но Шейдель видит в этом еще одно последствие тотальных войн века. Он следует примеру Макса Вебера, одного из основоположников социологии, видя проявления демократии, когда ценовые элиты платят за сотрудничество неаристократических классов в массовых войнах, в ходе которых оно узаконивает глубокий экономический уровень.
Основываясь на работе Дарона Асемоглу и его коллег, Шейдель считает, что демократия не имеет четкого влияния на неравенство в другие времена. (Хорошая параллель с этой картиной ХХ века представлена классическими Афинами, демократией, которая также сталкивалась с относительно низким уровнем неравенства в доходах и которая также была построена на массовой мобилизации, необходимой для эпохи).
Следует отметить, что исторические обстоятельства меняются. Как демонстрирует Шейдель, XX век сильно отличался от всех предыдущих. Возможно, что еще одна, менее ужасная, но столь же глубокая трансформация того, как люди и народы уживаются друг с другом, еще ждет нас впереди. Другой сценарий состоит в том, что некоторые могут увидеть цивилизационный коллапс как цену, которую стоит заплатить за утопию, построенную на руинах.