Культура благотворительности в Украине еще никогда не была столь мощной, какой она стала с началом полномасштабного вторжения. Штабы, фонды и платформы ежедневно появлялись на карте благотворительности, а сила поддержки этого движения настолько велика, что позволяет существовать не только крупным организациям, но и тем, кто просто в какой-то момент решил: "Не могу стоять в стороне, хочу помогать!".
Realist.online пообщался с человеком, который помогает тем, кто в результате войны оказался в затруднении на разоренных оккупантами территориях. Волонтер Ирина Водопьянова помогает и ВСУ, и гражданским, нуждающимся в важнейших вещах для жизни.
– Расскажите о себе. Откуда вы родом? Чем занимались до полномасштабного вторжения?
- Мне 33 года, живу в Киеве уже десять лет, но сама я из Николаева. До того, как началась война, я работала маркетологом в известной алкогольной компании. Точнее, я до сих пор занимаю этот пост.
– С чего началась ваша волонтерская история?
- Когда началась война, я поехала в Польшу. Там посидела что-то до 2 недель, и поняла, что не могу сидеть, сложа руки. Начала возить амуницию. Польша – Львов – Киев. Тогда как раз было важно возить каски, броники. Пока они там были. Тогда еще никто не понимал, как работает выезд для мужчин волонтеров, поэтому только женщины могли так ездить туда-сюда. В то время я могла за один день три раза пересекать границу. Наверное, самое удивительное из того, что я тогда привозила – это были детали для "Байрактара".
– Позже вы изменили фокус?
- Когда произошла деоккупация Киевщины, я для себя поняла, что хочу туда поехать. Я хотела помогать гражданскому населению. Итак, мы начали ездить по селам Киевской области. Позже я поняла, что того, что мы ездим с гуманитаркой недостаточно. Потому что есть и другая проблема. Людям негде жить. Ведь эти дома непригодны к жизни, к жизни в холодную погоду. И мы с единомышленниками начали делать такие минимальные проекты, чтобы немного реанимировать дома одиноких бабушек и дедушек. Все, что орки им изуродовали, мы начали понемногу приводить к приемлемому состоянию. У меня тогда сбор был на 200 тыс. – я его закрыла за 4 дня.
– Когда вы говорите "мы", то имеете в виду свой благотворительный фонд?
– У меня нет никакого фонда. Все, что я делаю - я делаю сама от себя, и направляю, так сказать единомышленников. То есть это такой нетворкинг. Когда ты начинаешь заниматься волонтерством, ты обрастаешь связями.
– Как Вы выбираете приоритеты, какие потребности закрывать? Ведь, очевидно, нуждающихся много.
– Вот смотрю баба Нина без забора, ей его танком снесло. Говорю: "Бабушка Нина, вы нам понравились очень, мы вам сделаем забор". Все, деньги собрали, команду собрали, приехали и смастерили забор. И так со всем. Нахожу идею – делюсь ею, собираю деньги и желающих помочь в реализации, и мы едем.
– Следовательно, это пример, так сказать, точечной помощи. Варианты, как волонтерить без фонда.
– Именно так, один из кейсов.
– Мне известно, что вы ездили на деоккупированную Харьковщину. Куда именно? Вы имели какой-то конкретный запрос или это снова ваша личная инициатива?
– Моя инициатива. Мне важно было попасть в те точки, где вообще никто не был. Или туда, куда успело доехать еще немного волонтеров. Но когда уже добрались в Харьковскую область, в Купянск, узнали, что там существует организация активистов, которая распределяет помощь по Харьковской области. Они нам дали проводников, которые должны помочь нам доехать до сел, которые мы выбрали, но на полпути те сказали: "Извините, мы не поедем дальше". Пока мы ехали линия фронта сместилась. Поэтому мы остались в Купянске.
– Какая ситуация была в Купянске?
– Это большой город, где 68 000 населения. И мне тогда казалось, что нам нечего там делать. По-видимому, думала я, им уже довезли помощь. Я видела фотографии, кучу волонтеров. Но насколько же мы ошибались! По подсказкам местных, мы отвезли продукты людям, у которых последний раз гуманитарка была 17 сентября. Мы были там 23 октября. Если говорить о городе в целом – то фраза – гуманитарная катастрофа – это о них. Те районы где мы были – там нет тепла, света, газа и воды. И этого не будет. За зиму этого не сделают. Там нет магазинов, нет аптек, нет больниц и врачей. Через полчаса там собрали списки людей, которые есть в этом поселке. К нам пришло около 300 человек. У этих людей нет чувств… Нет страха, горя, злобы, скорби, ничего. Их единственное желание и чувство – покушать. И рандомно доносились вопросы: "А может у вас есть немного кофе? Я так давно не пил кофе..."... "А вы приедете к нам еще?" "Может быть что-то сладенькое? Моим деткам..." "Вы курите? Оставьте мне пол сигареты..." "Нет свечей здесь и света. У вас есть?"
– Что лично вы чувствовали тогда?
- У меня чувства тогда отключились... Надо было концентрироваться. У меня есть команда, с которой я приехала, нам надо доехать назад, а плюс еще эти постоянные прилеты, которые хлопают совсем рядом; люди уже не реагируют, а ты пока так не можешь. Адреналин был столь высок, что у меня не было мыслей, мне нужно было просто действовать. И действовать быстро. Эмоции настигают уже потом. Дня через два.
Ты приезжаешь к себе домой после этого. У тебя пусть там отключат свет на 4 часа, но после ты включишь себе обогреватель, нагреешься, пойдешь в бар поесть, попить, а там, в Купянске этого нет. Там вообще ничего нет, это другой мир. Постапокалиптический. И ты начинаешь понимать, что ты пробыл там несколько дней, а люди, твои люди, там остаются. В цитадели боевых действий и гуманитарной катастрофы.
- Из-за чего вы решили, что Купянск уже достаточно обеспечен?
– По фотоотчетам сделала такой вывод. Но оказывается, что в большом городе еще есть куча районов, где не было вообще никого. Я там познакомилась с Алексеем. Он – местный предприниматель и активист. Вот он своего рода как фильтр между приезжающими людьми и теми, которым нужна помощь. Он говорит: "У меня самая большая проблема, когда люди некоординированно приезжают легковыми автомобилями, у них там десять пакетов, они это все выставляют в центре, делают 200 фотографий". Это создает вот этот пузырь "здесь уже все есть".
– Какие ваши дальнейшие планы? В каком направлении планируете двигаться?
– Я вернусь на Харьковщину. С Алексеем мы договорились, что закупим примусы на зиму. Потому что там есть такой район, где люди проживают преимущественно в многоэтажках. Там нет газа, тепла и света. Им нужно иметь возможность готовить элементарную пищу: чай, мивину. Потому что, если говорим о частном секторе, там в этом плане немного легче. Сейчас они спускаются на улицу, разводят костер и готовят под открытым небом.
Поэтому мой основной спич к волонтерам о том, чтобы они, неважно это большой фонд, или люди своими силами приобщаются, чтобы они сотрудничали с местными активистами, властью. Это очень важно. Потому что те люди знают кому и где необходима эта помощь.
