Вслед за обострением ситуации на линии разграничения эксперты и политики вновь заговорили о смерти Минского процесса. Как всегда, несколько преждевременно.
В момент, когда сообщают о погибших украинских военных и замерзающих гражданских, в мирные соглашения перестаешь верить. Это естественно, и этим охотно пользуются все те, кто хочет привлечь к себе внимание.
Сказать в этот момент избитую фразу о «мертвом Минске» означает много лайков, а иногда — цитирование в ленте новостей и приглашение в телевизор разной степени паршивости.
Проблема лишь в том, что все это повторяется уже не раз — Минские соглашения хоронят уже который год, а они, подобно метеопрогнозам, с повестки дня никуда не деваются.
Бои под Дебальцево были необходимы России именно для того, чтобы подписать обновленный документ на максимально выгодных для себя условиях, но уж никак не для того, чтобы этого соглашения не существовало.
Боевые действия под Авдеевкой также стоит рассматривать именно в контексте Минска, а не как его отрицание.
Мертворожденный мир
Хотя по-своему говорящие о смерти «Минска» эксперты правы. Это соглашение изначально почти никто не собирался выполнять.
Можно сколько угодно говорить о подлой сущности российского режима, не прекращающего оккупацию Донбасса. Но у любого человека, прочитавшего текст соглашений и знакомого с политической ситуацией в Украине, наверняка возникли бы сомнения в том, что Киев действительно выполнит свою часть обязательств.
Когда европейские политики говорят про необходимость выборов на оккупированных территориях до возврата границы под контроль, они не «поют под российскую дудку», а цитируют документ, под которым поставили свою подпись не только Олланд и Меркель, но и Петр Порошенко. Беспрекословное выполнение только лишь этого пункта означало бы для украинского президента политическую смерть, а в соглашениях этот пункт — далеко не один такой спорный.
Собственно, именно потому Владимиру Путину важен был именно такой договор, который бы дамокловым мечом нависал над головой его украинского коллеги, грозя в любой момент обрушить и без того непрочный каркас постмайданной политической конструкции.
Как ни странно, это должен хорошо осознавать не только Порошенко, но и его европейские коллеги. Однако, как и в случае с советскими законами, строгость которых компенсировалась необязательностью их исполнения, Минские соглашения были прекрасны тем, что до определенного момента их не нужно было выполнять. Но сбавить накал боевых действий они позволяли прямо в момент подписания.
Дальше можно было регулярно призывать к полному выполнению соглашений, прекрасно зная, что даже первый пункт — прекращение огня — толком никто соблюдать не сможет. Одно дело — фиксировать регулярные нарушения, а другое — ежедневно считать убитых десятками. Минск позволял избежать второго ценой первого.
Таким образом, Украина и Запад получили возможность успокоить ситуацию и затянуть время. В Киеве постоянно кивали на нарушения со стороны Кремля и объясняли нежелание продвигаться дальше в «политической» части из-за отсутствия прогресса в части «военной», требуя при этом сохранять санкции под предлогом «невыполнения Минска». В Европе и Вашингтоне периодически одергивали украинцев для виду, но особо ни на чем не настаивали, а санкции, несмотря на постоянные сомнения, регулярно продлевали.
Если кто и рассчитывал на выполнение «Минска», то это Кремль — его исполнение со стороны Украины привело бы к вживлению сепаратистского анклава в тело страны или же опрокинуло бы власть в Киеве из-за неприятия компромисса с Москвой. Для Кремля, как несложно догадаться, оба варианты были вполне приемлемы. По крайней мере, если бы реализация соглашений происходила в той интерпретации, в которой их видели в России.
Однако относительно жесткая позиция Запада, не желавшего давить на Киев ради «урегулирования», как того ожидали в Москве, вместе с необходимостью отвлечь ресурсы и внимание на сирийскую кампанию, заставили Кремль ожидать следующего выгодного момента, чтобы напомнить о «мире».
Война интерпретаций
Лучшего окна возможностей, чем приход в Белый дом нового президента США Дональда Трампа, представить себе было сложно.
С одной стороны, сам Трамп, явно желающий закрутить старую шарманку о «перезагрузке» с Россией на новый лад.
С другой, растерянные европейцы, не знающие, останутся ли они наедине с российско-украинской войной из-за того, что новому главе Вашингтона не до мелких восточно-европейских проблем, расстраивающих к тому же «понятного» ему Владимира Путина.
Резкое возрастание напряженности сразу после телефонного разговора американского и российского президентов явно говорит о желании прощупать Запад на момент готовности реагировать в новых геополитических реалиях. И, если этой реакции не будет, можно будет ожидать дальнейшей эскалации.
Но даже тогда целью нового наступления будет не опрокидывание Минских соглашений, а принуждение Киева к их выполнению, чтобы дальше Украина разрушала себя — уже собственными руками.
Не стоит забывать, что и ползучее наступление вдоль линии разграничения, которое украинское руководство не особо-то и скрывает, происходит именно на территориях, которые, согласно «Минску», должны были быть подконтрольны Киеву, однако таким же «ползучим» методом отошли боевикам, когда ЗСУ были обескровлены зимней кампанией, обороной Донецкого аэропорта и боями за Дебальцево.
Так что, сколько бы не говорилось о «смерти Минска», даже военные действия сторон руководствуются логикой этого соглашения. Воюют как раз ради того, чтобы иметь возможность интерпретировать этот документ выгодным для себя образом.
И Авдеевка, скорее всего, будет далеко не последней главой в этой войне интерпретаций.
