Вице-президент Центра исследований корпоративных отношений Вячеслав Бутко — о том, нужны ли нам заезжие реформаторы.
В последнее время популярностью пользуется изучение опыта реформ восточно-европейских стран, который предлагают применять в Украине. Вероятно, поэтому и приглашаются на роли советников маститые реформаторы из соседних держав. Попробуем разобраться — есть ли в этом практический смысл.
Тот факт, что бывшие соцстраны быстрее, нежели Украина, перешли и лучше адаптировались к рыночной экономике, имеет несколько объяснений. Которые, с моей точки зрения, далеко не первостепенно связаны с ролью персон, стоявших «у руля» в период проведения реформ. Все эти объяснения успехов (относительных, как будет показано ниже) не дают больших надежд на продуктивную адаптацию в нашей стране восточно-европейского опыта реформирования экономики.
Так сложилось, что Украине зачастую предлагают проводить реформирование экономики по лекалам польских экономических преобразований. Подобные рецепты стоит признать недейственными в условиях украинских реалий в силу нескольких причин.
Во-первых, польская государственность, обусловившая наличие соответствующих политических и общественных институтов, насчитывает несколько веков (с перерывами, конечно). А украинская государственность существует на много порядков меньше — всего-то 26 лет. Важно помнить об уровне развития институтов гражданского общества, способности социума быстро сближаться с Западом.
По всем этим направлениям у Польши (или той же Прибалтики) — несомненные преимущества по сравнению с Украиной в силу большей географической близости к западно-европейским странам, высокого мирного проникновения представителей более развитых западных стран в их общества, происходившего в течение многих столетий (например, немецкие колонисты Судет, живущие там с XII века, или ганзейские купцы в Прибалтике), либо вследствие завоеваний. Наивно недооценивать этот фактор. В том числе учитывая работы Нобелевского лауреата Дугласа Норта, в которых изучаются проблемы соотношения формальных и неформальных институтов и их влияния на экономический рост и институциональные изменения.
Во-вторых, польская экономическая история не тождественна украинской — в социалистической парадигме экономика Польши работала намного меньший отрезок времени. И, что важно, в социалистическом периоде развития Польша совершила серьезный технологический и экономический рывок, выйдя из состояния типичной аграрной страны. Кстати, Западная Польша до 1945 года была частью Германии (достаточно посмотреть на сеть железных дорог, которые до 1918 года на территории нынешней Польши построили немцы, с одной стороны, и русские, с другой), что после Второй мировой войны позволило стране легче адаптироваться к индустриализации периода второй промышленной революции.
В-третьих, из работ выдающегося социолога Макса Вебера известно, насколько большое значение имеет конфессиональная принадлежность нации. Украинцы — в основном православные, поляки — католики. Другие социокультурные особенности, качественно иная трудовая этика — важные причины того, что поляки лучше украинцев реформировали свою страну. Как писал Адам Смит, капиталистическое развитие происходит преимущественно благодаря действиям большого количества экономических агентов на местах, которые руководствуются только стремлением к извлечению личной выгоды. А не столько благодаря правильным действиям правительств. История показывает, что представители обществ протестантской и католической культур (имею в виду европейские нации) превосходят в разрезе подушевых экономических показателей представителей православной культуры.
Ставшие демократическими в начале 1990-х годов, государства Восточной Европы относительно успешно перешли к рынку во многом и потому, что народы этих стран по сравнению с Украиной (равно как и с Россией, Беларусью, среднеазиатскими и кавказскими республиками бывшего СССР) имеют более качественную трудовую этику и исторически лучше приспособлены к восприятию рыночной экономики.
Как видим, вклад популярных реформаторов, того же Лешека Бальцеровича, которого чаще других упоминают в качестве «архитектора польских реформ», вряд ли стоит признать столь уж существенным. Во времена Бальцеровича в Польше проводилась экономическая либерализация, теоретические основы которой базируются на воззрениях австрийской школы экономики. Ее ключевой принцип — невмешательство государства в экономику. Следовательно, роль Бальцеровича сводилась преимущественно к тому, чтобы не мешать Польше вернуться к рыночной экономике, которая определенное время функционировала на ее территории, а потом значительно, но не полностью, подавлялась во времена социализма (по историческим меркам, недолго — на протяжении 45 лет).
Поэтому высокое звание «автора польских экономических реформ», которым награждают Бальцеровича, не вполне заслуженно — ведь автором реформ может быть тот, кто проводил проактивную политику (да и архитектором его я бы не назвал, так как архитектура — проактивное занятие). Кстати, известный специалист в области стратегии организаций Фил Розенцвейг в книге «Эффект ореола…» пишет, что роль менеджмента в росте оборотов, прибыльности и капитализации статистически составляет около 5%. Все остальное зависит от другого — общего подъема экономики, благоприятствования ведению бизнеса со стороны государства, качества среднего и рядового звеньев и пр.
Кстати, стоит объективно оценивать и уровень успехов Польши. Тот же Бальцерович однажды выступил с лекцией «Вред социализма», которая стала популярной. Им была произнесена следующая фраза: «В 1950 году уровень жизни в Польше и Испании был одинаковым. А в 1990-м году поляки жили вдвое хуже». Проверка актуальных данных наводит на интересные размышления: в 2016 году ВВП на душу населения Испании составлял $ 26,8 тыс., а в Польше — $ 12,5 тыс. Так почему бы пану Бальцеровичу не сказать честно, что, как жили поляки в два раза беднее испанцев в 1990 году, так и живут в два раза хуже в 2016-м? Несмотря на успешные реформы Бальцеровича…
Конечно, не стоит отрицать фактор качества политических лидеров. Когда в Польше проводил реформы Бальцерович (подчеркну: отношусь к нему с уважением, но считаю, что не нужно его роль переоценивать), Украиной управляли провинциальные советские бюрократы, что было естественно для республики, в которой до сталинской индустриализации существовала экономика сродни немецкой в XV веке или польской — в XVIII. В итоге, когда руководящее влияние КПСС в экономике прекратилось, с 1990-го по 2000 год экономика Украины деградировала, но не так сильно, как могла, если бы в тот период конъюнктура мировых сырьевых рынков была совсем слабой.
Но даже если отдельные реформы у нас начинались, то никогда не доходили до завершения, поскольку они фактически симулировались — никто и не собирался всерьез их проводить. И вот тут стоит отдать должное настойчивости и последовательности того же Бальцеровича. Но вряд ли фактор важности персоны сможет пересилить культурное и цивилизационное отставание стран бывшего СССР (за исключением Прибалтики) от государств Европы, даже восточной.
Отдельного внимания заслуживает еще один раскрученный у нас иностранный советник-реформатор — словак Иван Миклош. Здесь ситуация принципиально отличается от случая с Польшей и Бальцеровичем. Известно, что Словакия достигла успеха, став «сборочным цехом» наиболее развитых стран, благодаря беспрецедентным преференциям правительства страны в пользу машиностроительной и автомобилестроительной отраслей. Имевшая во времена социализма серьезный опыт в производстве автомобилей, Словакия предпочла протекционистские меры, позволившие ей (наряду с Чехией) войти в число мировых лидеров по производству автомобилей (и не только их) на душу населения. Вот она — политика протекционизма. Но, приехав в Украину, Миклош пропагандирует либертарианские методы.
Следовательно, либо Словакия достигла успеха не благодаря, а вопреки Миклошу, либо он приехал в Украину не с самыми добрыми намерениями. Теоретически можно допустить еще один вариант — Миклош недавно приобрел некие парадигмальные (фундаментальные) знания, изменившие его мировоззрение. Но это маловероятно, поскольку в истории нет примеров того, чтобы страны неэндогенного капитализма достигали успеха за счет либертарианских методов. Успех достигался только благодаря политике промышленного протекционизма и дирижизма (проактивная политика государства относительно экономики). Доказано той же Словакией. Почему же Миклошем в Украине предлагаются либертарианские методы, обреченные на провал в государствах неэндогенного капитализма, к которым относится наша страна?
Нынешние действия Бальцеровича являются внутренне непротиворечивыми — он у себя в Польше проводил либеральную дерегуляцию экономики, то же советует делать и нам (пусть это и вредно для нашей страны, в которой целесообразна проактивная роль государства в экономике. История показывает, что только так может быть достигнут успех в экономиках стран неэндогенного капитализма, непротестантской и некатолической трудовой этики). Но Миклош-то советует Украине проводить экономическую политику, противоположную той, которая принесла успех его родной Словакии…
Чем же нужно руководствоваться при выборе экономической политики? Это тема для целой серии статей. Для затравки отмечу, что во времена СССР украинцы показывали способность к качественному проектному мышлению и дисциплинированному труду. В конце концов, не хочется верить в то, что подобное было возможно только в силу давления репрессивно-принудительного аппарата. Но уж точно чего не стоит делать — так это слепо копировать даже самый успешный иностранный опыт.
Изучение того, как возник нынешний экономический отрыв Польши или Словакии от Украины, может помочь в понимании теоретически возможных способов его устранения. Но маловероятно, что копирование исторической последовательности действий этих стран может служить эффективной моделью для Украины.
В завершение хочу обратить внимание на следующее. В перечне общепризнанных когнитивных искажений достойное место занимает отклонение в пользу результата. Оно состоит в том, что люди судят о решениях на основании их окончательного результата, вместо того, чтобы оценивать качество решений с учетом обстоятельств того момента, когда они были приняты. Любые удачные экономические реформы всегда контекстуальны (проходили в конкретное время и в конкретных обстоятельствах, которые неповторимы) и этноцентричны (осуществлялись с учетом сильных и слабых сторон наций тех стран, где реформы проводились). Это стоит помнить, когда на основании примеров других стран принимаются те или иные решения, влияющие на экономику Украины. И не только.
