19 декабря ООН рассмотрит новую резолюцию Украины по Крыму. Накануне в Киеве прошел брифинг лидеров крымско-татарского народа, посвященный нарушениям прав человека на полуострове. По его окончании Realist спросил уполномоченного президента по делам крымско-татарского народа Мустафу Джемилева о том, что он считает главным событием уходящего года, кто и когда может освободить Олега Сенцова и о жизни крымчан после «референдума».
— Скажите, чем запомнился Вам 2017-й?
— Освобождением моих друзей Ильми Умерова и Ахтема Чийгоза. Мы верили в то, что они выйдут на свободу, работали на это. Я осознавал, что это будет очень трудно, но знал, что у Путина особые отношения с Эрдоганом. Последний действительно очень старается что-то сделать для крымско-татарского народа (в Турции живет наша большая диаспора). Но, откровенно говоря, не знал, какой ценой придется заплатить за свободу. Никакого благородного жеста российских властей здесь не было. В СМИ уже сообщили, что Анкара вынуждена была отдать Кремлю двух бандитов, которые убили редактора сайта Kavkaz Center.
И можно по-разному говорить об этом обмене: правильный он или нет. Вот если бы меня убили и на том свете сказали: «Твоих убийц хотят обменять на жизни двух невинных людей», я бы согласился. А тех преступников покарает Аллах.
— Могут ли также обменять и Олега Сенцова?
— Я знаю, что Ахтем и Ильми общались в Анкаре с Эрдоганом и просили, чтобы в первую очередь освободили Олега. Он сказал, что слышал о нашем режиссере, что постарается. Но есть ли у него в «заначке» какие-то бандиты для обмена?
— Какие новости об Олеге до Вас доходят?
— У него пассивное состояние, он не хочет видеться с родными. Видимо, настроился на то, что будет в колонии 20 лет, и считает, что для родственников будет лучше его забыть. Дескать, встречи будут только ранить. Но то, что он мужественный человек — нет никаких сомнений. Его подельник Геннадий Афанасьев сломался, давал показания против Олега. Сенцов же на суде показывал свое презрение к оккупантам.
— Что еще было важного, яркого в этом году?
— Я как-то и не задумывался о таком. Ничего яркого, вроде, и не было… Хотя на Парламентской ассамблее Совета Европы (ПАСЕ) были сделаны необходимые шаги в направлении деоккупации Крыма. Это важно. Это победа украинской дипломатии.
Я там выступал в роли докладчика. После меня свои точки зрения начали высказывать депутаты. Большинство говорили, что и речи не может быть о снятии санкций. Но вдруг от одного я слышу: «Россия — великая мощная страна, говорить с ней таким языком бессмысленно. Если есть нарушения прав человека — надо их обсуждать за «круглым столом». Я, услышав такое, театрально обернулся и ответил: «Я что-то не понимаю, куда я попал. Это ПАСЕ или бандитский притон, где надо договариваться с паханом?». Уже потом ко мне подходили европейские политики, говорили, не обращайте внимание, это проплаченный Кремлем человек. Но проблема в том, что он не один такой в ЕС. Такова реальность.
— Вы упомянули вопрос нарушений прав человека в Крыму. Насколько остро он стоит?
— Пока полуостров находится под оккупацией, защита прав человека там невозможна. Вот мы с большим трудом освободили двоих, а на следующий день арестовали четверых, и одну женщину во время задержания фактически убили. Путину нужен резервный запас для обмена террористов по всему миру. Единственный способ защиты — деоккупация.
Россия не пускает международные правозащитные организации на свою территорию. Она может допустить комиссии только с условием, что будет написан нужный Кремлю отчет. Для делегаций разыгрывают спектакли, как при СССР. Коллаборанты красноречиво рассказывают, как им стало хорошо после присоединения Крыма к РФ. И любой, к кому вы подойдете в Симферополе с диктофоном, скажет: «Жить стало лучше. Спасибо Путину». Ответить по-другому нельзя, ты сразу попадаешь под статью о посягательстве на территориальную целостность РФ. Скажешь, что в Украине было лучше, что референдум не совсем правильный — статья. Что интересно, в Москве такое говорить можно.
К слову, «статистика», что на «референдуме» было 83% крымчан, из которых 96% или 98% высказались за присоединение к РФ — абсолютная ложь. Никогда такого активного участия в голосовании не было и быть не может, там люди работают в разных регионах, а голосовать нужно по месту жительства. Из 180 тыс. крымских татар на «участки» пришло только 900, и то, большинство из них наивно думали, что нужно сказать о своем желании быть в составе Украины. И мы имеем секретное донесение ФСБ Крыма своему начальству в Москве. Реальное участие было 34,2%, и не все голосовали за присоединение к РФ.
— Как живет Крым после «референдума»?
— Тысячи предприятий закрылись, туризм на нуле. Туда принудительно отправляют людей, но даже это не помогает. Был скандал, когда депутат отчитался об отдыхе в Крыму, а на самом деле провел время в Монте-Карло.
Да, первое время люди начали получать большие зарплаты. Но потом оклады резко сократили, не постеснявшись объяснить так: «Это были „стимулирующие“, чтобы вы Россию поддержали». Вот недавно Сергей Аксенов по кличке Гоблин (нынешний «глава» Крыма) заявил, что в Крыму средняя зарплата 30 тыс. руб. (это примерно $ 500). Я удивился, спросил у друзей, так ли это. Говорят, что хорошие деньги получают чиновники, полицейские и почему-то журналисты. У остальных оклад сопоставим с украинским. Но вопрос в том, что, скажем, цены на продукты там выше. И чтобы оставаться в бизнесе, надо ежедневно демонстрировать свою лояльность России. Бизнесменов там практически не осталось, очень многие разорились.
— Что для крымчан могут сделать простые украинцы?
— Хотя бы поддержать семьи политзаключенных. Когда наши ребята, сидящие в тюрьмах, узнали, что мы берем на содержание их детей, у них лица просветлели. У каждого же в голове мысли: «Что с моими малышами?». Мы опекаем примерно 130 мальчиков и девочек, собираем им деньги. Меджлис заявил, что все ребята политзаключенных, независимо от их национальности и вероисповедания, являются детьми крымско-татарского народа.
Что касается государства… В бюджет следующего года заложена какая-то сумма для этих целей. Но прежде надо принять законопроект о защите политзаключенных, но он может пройти под давлением общественности, а может и не пройти. Пока не ясно, кого можно считать политическим узником, на какую поддержку он может рассчитывать.
— Вам пока запрещен въезд в Крым. Насколько сильно Вы тоскуете по нему? Снится?
— Сны бывают разные. Но, в основном, снятся люди. Родина — это в первую очередь люди, которых ты любишь.
