Мне 38 лет, из них 18 я провел в тюрьме. Сидел при Кучме, Ющенко, при Януковиче. Неделю назад я освободился из одной из колоний в «ДНР». В тюрьме все стабильно. Идет время, законы вроде становятся мягче, но жизнь за решеткой лучше не стала. Колонии — это машины, делающие деньги на нас, на наших женах и наших родителях.

Сейчас в колониях «ДНР» стало модно организовывать из зеков «сall-центры», которые выманивают деньги у пенсионеров. Зеки звонят со своих мобильных, представляются службой безопасности Ощадбанка или Приватбанка, выманивают у наивных бабушек пин-коды, CVV-коды. Потом через приложения снимают деньги. Приват последнее время начал защищаться от таких мошенников, но все равно есть те, кто обходит их защиту.

В таких «сall-центрах» особенно любят звонить на запад Украины, там карточки «жирнее», там у пенсионеров денег больше. Стартовые пакеты, как правило, продаются пачками в одном регионе, и зеки звонят наугад. Сперва они узнают где находится линия, а уже потом обзванивают все номера подряд, например: 067-111-11-11, потом 067-111-11-12 и так далее.

Мне кажется, что если сделать из зеков обычный, официальный сall-центр, он мог бы зарабатывать нормальные деньги и себе, и государству. Арифметика такая: из 100 звонков наших мошенников — 20 могут быть удачными. И 5-6 человек с телефонами и парой планшетов могут зарабатывать в колонии от 50 до 150 тыс. грн в месяц. Эту сумму делят. Тариф администрации – 50 тыс., остальное себе. Хватает и на водку, и на шашлыки, и на покататься на лагере на машине (в мастерских часто ремонтируют «отжатые» авто).

А если привезут подварить, подкрасить БТР, то и на нем можно проехаться. Правда, недалеко, только по территории: 100 м в одну сторону, 100 — в другую. Кажется, что это развлечение так себе, но что еще в колонии делать? Целый день сидеть на стуле, причем на одном и том же? Хочется его поменять, хоть на час.

Еще один источник дохода зеков – изготовление сабель для казаков и для тех, кто называет себя казаком. Они оптовые заказчики, любят, чтобы на клинке было что-то написано, иногда это «Бойся враг», а иногда — свое тупое четверостишье, которое никто, кроме автора, не понимает.

В общем, ситуация такая, что работать негде, но есть такое понятие, как «отработки». Там российский подход, человека надо «заколебать» работой, он не должен сидеть просто так. Ты каждые два часа должен работать на благо колонии. Но какое благо в том, чтобы кирпичи из одной кучи в другую тягать? Я не знаю.

Открыто о любви к Украине, о поддержке Евромайдана говорил только я. Было еще человек 20, которые молча меня поддерживали, остальные 1200 сперва доказывали: «ДНР – это классное движение». Все думали, что будет, как в Крыму, все надеялись, что придут россияне и всех выпустят из колонии: «Нас же фашистская Украина закрыла». Пик разговоров о политике пришелся на рассказы Киселева о «распятом мальчике». Но все дебаты закончились после того, как ополченцы начали врываться в колонии и прикладами ломать ребра.

В одной из колоний заключенные хотели посмотреть матч «Шахтера», который проходил поздно вечером. Администрация вырубила электричество, болельщики потребовали его включить. Кто-то из администрации сказал: «Бунт». И как-то это информация дошла до военных. Они сидели, бухали после своего ополченного дня, и кто-то предложил: «А ну, давай потушим». Затянули в колонию ДШК (крупнокалиберный пулемет. – R⁰), забежали с автоматами. Вроде, как в воздух стреляли, но попали по людям, одному парню после ранения руку ампутировали. Молодой пацан, 21, может, 22 года ему.

Ополченцы пришли, выполнили приказ и ушли. И после этого все сразу поняли, они – не свои. Сейчас зекам из «ДНР» снится, что придут «нацики» и освободят их. Это железобетонно. У нас уже в открытую спрашивали: «А почему Украина нас не заберет?». Все устали от того, что правовое поле отсутствует. На «будьте любезны» с тобой никто не разговаривает, только «пид…с», «стоять», «сидеть», «бежать». Правду искать негде.

О каких правах может идти речь, если они там, в «ДНР», сперва принимают законы, а через день отменяют их. Последняя ситуация была такой: освободили по УДО (условно-досрочное освобождение – R⁰) людей, а потом арестовали их и вернули назад в колонию. Что-то неправильно приняли, что-то потом переприняли.

От нас до войны – несколько километров. Иногда мы брали бинокль и шли на крышу, посмотреть, что делается на линии фронта. Интересного мало. Военные технику то подтягивают, то оттягивают. То у них учения, то тренировки. И уже не поймешь: то ли — это война, то ли тренировка. Стреляют и стреляют уже третий год.

Снаряды и пули стали чем-то привычным. Раньше, когда «прилетало» в пяти километрах от нас, все бежали искать укрытие под лестницей, в дверных проемах. Сейчас многие даже не слышат взрыв, если он «аж» в трех километрах от нас. На таком расстоянии он уже не воспринимается как сигнал опасности.

Сейчас от обстрела убегают со смехом. У каждого есть свое безопасное место и каждый думает, что оно надежней, чем у всех остальных. Хотя защищенных от обстрела мест там нет. Бомбоубежище давно затоплено водой, грунтовыми водами. Туда можно только нырнуть.

Я был богом спасен от снаряда. Стоял, общался с людьми из других секторов, и тут меня зовут пить чай. Отхожу и тут же прилетает прямо в калитку, прямо в то место, где я стоял. И после таких случаев мы стали другими. Перестало быть важным, кто есть кто. Ты был крутой, ты говорил: «Я с ним чай пить не буду», и потом ты бежишь от обстрела, а «некрутой» — спасать товарищей. Кто был никем – проявился в одну сторону, кто был всем – в другую. Круги общения объединились в один.

Да, можно было бы воспользоваться обстрелом и бежать. Но куда? В колонии у тебя крыша над головой, тебя кормят. На свободе только неизвестность. Я знаю, что бежали заключенные из колонии в Чернухино Луганской области, и только тогда снаряды начали попадать в их корпуса. Бежали не с первой попытки, они уходили, натыкались на минное поле, возвращались. У нас официально была попытка побега, но на самом деле парень побежал к наркотикам, которые ему перебросили через забор.

Сейчас в нашей колонии человек 300, а до войны было 1200. Новых заключенных не везут, старые освобождаются. Но по УДО ты просто так не выйдешь, надо платить. Там можно такой диалог услышать:

- Давай 5 тысяч!

- Да, у меня только 15 гривен…

- А, хрен с ним, давай 15 гривен.

Там никто не стесняется брать взятки. Но ты ни за какие деньги не выйдешь раньше положенного срока. Зачем освобождать того, кто может приносить тебе «копейку» каждый месяц? Зачем отпускать раба, за единоразовый взнос? Смысла нет никакого. Или вы плохой рабовладелец.

По всему «ДНР» лагеря пустые, а тюрьмы переполнены. В донецком СИЗО заполнено так, что на одной койке три человека по очереди спят. И при этом в соседней камере может жить один человек со всеми удобствами. Обо всем можно договориться. Если у тебя есть деньги, ты идешь к начальнику, обращаешься к нему по отчеству, говоришь: «На тебе двушку ($2 тыс.), я плазму повешу. Как я уеду, у себя в кабинете повесишь. И коньячку, пожалуйста, принесите. Много не надо, три ящичка». И все, ему привозят телевизор, выпивку, он берет бутылку, начинает гулять по тюрьме, по гостям. Но если не та камера, не те деньги – ты нормальную медпомощь не получишь.

Как сидят украинские военнопленные, не знаю. Для них есть подвалы в бывшем СИЗО СБУ в Донецке, но что там и как – неизвестно, все покрыто мраком. Есть только слухи, а вы понимаете, какие слухи могут доходить из темноты.

Много разговоров о том, что в тюрьмах много ополченцев, которых посадили за дезертирство, невыполнение приказов. Большинство из них в свое время было осужденными. Освободились -пошли в ополчение, совершили преступление - попали в колонию. Свинья везде болото надет.

Я был свободен, даже находясь там, за забором. Возможность ходить в магазины и кафе – это не свобода. Любой вопрос можно решить по телефону, любую покупку сделать через интернет. Из ресторана на зону блюда не привезут, но у меня панкреатит, я не нуждаюсь в омарах и крабах, а пить кефир у меня получается и тут, и там.

Жизнь в комфорте – это тоже не показатель свободы. Это мишура, ты за неделю привыкаешь ко всему. Тебе, условно говоря, хочется джакузи, а когда оно у тебя появляется, ты уже хочешь суперджакузи.

Свобода общения есть и в колонии. Мы не жили там в полной изоляции. Я мог по телефону, через интернет общаться с друзьями и подругами. И, скажем так, свободные отношения за решеткой тоже есть. Если тебе надо, то тебе за 500 грн привозят девушку, еще и выбор будет.

Единственное, что кардинально изменилось – новые лица и отсутствие заборов. Но часто ли киевляне гуляют по городу? Много ли они времени проводят с друзьями? Большинство по столице ходит проторенной «тропинкой»: работа – дом — магазин. Здесь у каждого свои невидимые заборы, и на то, что рядом с этой «тропинкой», никто внимания не обращает. Я вижу, как волонтеры собирают деньги на свои социальные проекты. Но люди не хотят и рублем поделиться, хотя тут же приплачивают его в магазине. Мы уже не смотрим, где дешевле, где дороже. Мы идем в магазины по своим «тропинкам».

Я не уверен, что в столице люди намного свободнее, чем в колонии «ДНР». Свобода – это когда ты сидишь в камере, в закрытой комнате, но улыбаешься и поешь Metallicа так, что контролеры тебе завидуют. Свобода это – рассказать им через узкую щелочку анекдот и сделать так, чтобы они хоть на время не переживали из-за того, что зарплаты не хватает.

Свобода – это возможность сделать хотя бы маленькое доброе дело, умение смотреть через заборы, настоящие и невидимые.

Автор: Влад Абрамов