Франсуа Фийон привлекает многих христиан страны. Однако, останутся ли они лояльны к нему весной, размышляет американский журнал Foreign Policy.
Франсуа Фийон — католик. Даже слишком католик. Он никогда не делал секрета из собственных убеждений. В книге, приуроченной к своей кампании, Фийон, известный своей сдержанностью, вспоминает с глубоким волнением католическое школьное обучение и объясняет, как сформировалось его мировоззрение.
Некоторые из заголовков во французских СМИ после первой победы Фийона были почти столь же апокалиптическими, как в США после победы Дональда Трампа.
Однако, учитывая плачевное состояние социалистов, Фийон, кажется, является единственной преградой президентству лидера «Национального фронта» Марин Ле Пен на выборах следующей весной. Вопрос в том, сможет ли он убедить избирателей из политического центра и остальных преодолеть свои опасения по поводу религии и суровых экономических планов.
В стране, где пять граждан из 100 посещают церковь, вес католицизма все еще очевиден. Тодд и Ле Брас в книге «Мистическая Франция» описывают подъем социальных движений во Франции как метафизическую веру. Они говорят, что «католицизм, кажется, обрел жизнь после смерти. Но поскольку речь идет о потусторонней жизни, мы определим его как «зомби-католицизм».
У зомби-католиков общие черты: мало того, что они родом из регионов, где было наибольшее сопротивление Французской революции, они также воспользовались преимуществами, данными этим социально-тектоническим сдвигом.
Экономический либерализм Фийона привел его критиков к маркировке его как французского аналога Маргарет Тэтчер. Он вовремя понял, что зомби-католицизм Франции — не просто культурная идентичность, но и скрытая политическая. В самом деле, «зомби» вышли голосовать за него в большем количестве, чем кто-либо ожидал.
Тем не менее, если активация католической идентичности знаменует собой сдвиг во французской политике, масштаб явления пока не ясен. Многое зависит от вектора движения, принятого недавно проснувшейся ордой зомби-католиков.