1917: Тычина, Жадан и Собаки

Американская режиссер украинского происхождения Вирляна Ткач представила в Украине новую театральную постановку «1917: Тычина, Жадан и Собаки» с участием самого Сергея Жадана, читающего под музыку свои стихи. Ткач рассказала Realist`у о спектакле, который собирается показать нью-йоркской публике, о том, почему считает себя ребенком беженцев, и о новых иммигрантах, уезжающих из Украины в США.

– Вы общаетесь с переселенцами?

– Да, я часто говорю с людьми, уехавшими оттуда. Это те же люди, которых мы встретили там перед войной, которые мечтали стать журналистами, танцевать в балете или размышляли о чем-то ином. Это все те люди, говорившие нам о своем будущем, о том, каким они хотят его видеть. Но ситуация превратила их в беженцев. Некоторые чувствуют себя очень обделенными и с этой стороны, и с другой.

– В вашем спектакле о войне «говорит» Тычина, о войне говорит Жадан. А что для вас значит война?

– Я недавно поняла, что я – ребенок беженцев. Раньше я никогда об этом не думала, не имела представление. Моя мама рассказывала мне о лагерях, о том, как она выросла в них. Во время Второй мировой войны она была подростком, пережила бомбежки. Когда я была маленькая, помню, как моя мама кричала во сне. И вот я вижу, как это происходит снова. Я была на Донбассе за год до начала войны и познакомилась с прекрасными людьми; и тогда все было классно, мы планировали много вещей. И потом несколько человек из Донецка, которых я знала, погибли, донецкий краеведческий музей разбомбили, кого-то – расстреляли, все перевернулось с ног на голову.

– Вы бывали на неподконтрольных территориях после того, как представили там свой первый проект «Глубинные мечты»?

– Нет. Вы знаете, мне нельзя, я – гражданка Америки.

– Украинская драма – это только для диаспоры или ее могут понять и среднестатистические американские зрители?

– Трудно говорить в общих чертах. Мне интересно делать представления, в которых есть украинский материал, интересующий зрителя; это представления, на которые было бы интересно приходить моим друзьям. Мои друзья – это американцы и украинцы. А я очень хорошо говорю на украинском по сравнению с моими приятелями. Поэтому собственно, когда мы попытались сделать спектакль в 1991 году, он был на украинском и английском языках.

– Если бы вы ставили пьесу об Украине сегодня, чтобы это было?

– Вы знаете, я не ставлю пьесы. Я ставлю театральные действия на основе поэзии. Я никогда не делаю драматические произведения, хотя мы однажды поставили «Лесную песню», но это в действительности поэзия.

– Как вы считаете, превращается ли Майдан в Украине в такой миф, который стараются идеализировать или, наоборот, он постепенно забывается?

– Я думаю происходит и то, и то.

– В чем отличие украинского зрителя от нью-йоркского?

– Люди другие. Но театральные круги довольно схожи. Их интересы делают людей похожими друг на друга.

– А приходят к вам на спектакли первые лица государства — в Нью-Йорке или здесь?

– Да, случайно. (Смеется)

– Вы с ними говорите на политические вопросы?

– Я с ними незнакома, тем более, чтобы обсуждать политические вопросы. Знаете, у нас так говорят: банкиры говорят об искусстве, а художники — о деньгах. Люди говорят о том, что им нужно.

– Можете кратко охарактеризовать новую миграционную волну в Америке, кто приезжает в США из Украины сегодня?

– В первую очередь, это те, что работают в IT. Интересуются они литературой или нет – это зависит от человека. Но у меня был случай, когда мы сидели в нашем театре, «ЛяМаМе», и говорили на украинском. И к нам обратился мужчина, украинец, который пришел на японское представление и, как оказалось, его очень интересовали японские комиксы.

– Если говорить о диаспоре в контексте школы, часто ли сегодня в Америке отдают детей в воскресные школы?

– Много интеллигентных людей, которые, допустим, работают в Google, но хотят, чтобы их дети говорили на украинском, и тогда да, отдают. Таким людям как раз интересны постановки Жадана, потому что они его знают.

– А что интересно их детям?

– Как-то мне довелось преподавать литературу в воскресной школе для детей из украинской диаспоры. Я спрашивала у них, что вы читали летом? А они говорят: Шевченко. Я спрашиваю, дети вы читали летом Шевченко, что с вами? Чего вам не хватает? Вот я не читаю летом Шевченко! (Смеется) Думали, наверное, что учительница дурная. Но я говорила: окей, а что вы знаете о Шевченко? Они говорят: мы знаем, что он родился в Моринцах, был крепостной. Спрашиваю: А что это значит – крепостной? – Крепостные были прикреплены к земле. – А что это значит? – У них были длинные цепи. Так я узнала, что у крепостных были длинные цепи (смеется).

Фото, видео: Олег Переверзев