— После длительного сбора и анализа информации сегодня в Национальной гвардии официально введено 46 должностей военных священников. Еще 32 — в Пограничной службе. Проводились опросы, сколько военных и к какой конфессии должны принадлежать. В Нацгвардии у нас 32 священника Киевского патриархата из 46-ти. В Погранслужбе — 30 из 32-х, но тут четыре человека делят должности с греко-католиками. Еще, кроме этих двух конфессий, есть священники Автокефальной церкви и есть четверо из Московского патриархата – в Вооруженных силах Украины (ВСУ).

В ВСУ ситуация сложнее – численность личного состава и подразделений большая. Поэтому капелланские должности вводят поэтапно. В этом году открывают 66 мест. В тех подразделениях, которые воюют, только на уровне бригад – 1-2 священника. Если двое, то обязательно разных конфессий. Вторая очередь будет на уровне батальонов. В нее также пойдут подразделения, которые не воюют, а обеспечивают жизнедеятельность остальных. Это связь, воздушные силы, учебки, полигоны и т. д.

— Это большой вопрос. Мы проводим агитацию среди священников Киевского патриархата, чтобы они все хорошо взвешивали, прежде чем принять решение. Военное служение – не гражданское. Мы ищем также кадры среди студентов духовных учебных заведений. К примеру, в Киевской духовной православной академии 15 человек сейчас заканчивают военную кафедру Института биотехнологий – одну из самых мощных в Украине. Оттуда люди выходят фактически в звании «младший лейтенант», имея определенные навыки. Но тут есть процедура: выпускник-духовник должен сначала жениться, рукоположиться в сан священника, затем пройти практику служения, а уж потом может попробовать себя на фронте.

Есть еще одно направление поиска капелланов – среди военнослужащих. Бойцам, у которых есть глубокая вера, предлагают поменять образ служения. Они разрывают контракт с армией, заочно учатся в духовной школе, получают хиротонию (посвящение, наделяющее правом совершать таинства и обряды. — R⁰), проходят практику в церкви. У нас такой человек готовится в Черкассах. Главная у него проблема (он родом из Запорожья) – перейти на украинский язык. Но у нас такая специфика – говорить и молиться только на государственном языке.

— Пока все традиционно держится на пожертвованиях и волонтерах. Проблем много. Сейчас мы только нарабатываем опыт: священники идут на штатные должности в качестве гражданских сотрудников, заключая трудовое соглашение. Но мы хотим законодательно утвердить норму, чтобы служба военного духовенства перешла на полноценную контрактную основу. Чтобы капеллан был офицером, как это происходит в большинстве стран — членов НАТО. Это предполагает дополнительное финансирование, соцобеспечение и узкоспециальную подготовку.

Сегодня священники не могут полноценно посвятить себя капелланской службе. Они по ротации едут на месяц в АТО, бросая в родном городе, селе свой приход. Если капелланы перейдут на контрактную основу в качестве офицеров, у которых нет гражданской парафии, то это многое изменит. Эти духовники-офицеры будут сосредоточены только на службе в подразделении. И требования к ним будут совсем другие. Такой закон позволит создать структуры управления духовенством в самих ВСУ. Они будут более эффективно управлять капелланами, что снимет с церкви финансовую, организаторскую нагрузку.

— Думаю, это был 2015-й, когда началась окопная война. Плюс у президента было много месседжей по поводу института военного духовенства. До того, сразу после аннексии Крыма и начала боев на Донбассе, священники Киевского патриархата активно собирали гуманитарную помощь, амуницию, еду, а потом стали выезжать на фронт, где доказали свою эффективность. В 2015-м появилась новая угроза – внутри боевых коллективов. Апатия, депрессия, отчаяние, у каждого свои проблемы – бытовые, семейные. В условиях окопной войны сложно сохранять боеготовность, моральный дух и общую выдержку. Тогда командование ВСУ более активно обратилось к нам за помощью, а с сентября начались регулярные ротации священников на восток Украины.

Одна из основных задач священника на фронте – свести к минимуму небоевые потери на фронте. Речь о самоубийствах. В 2015-м как раз такие небоевые потери участились, после чего Генштаб решил активнее сотрудничать с Церковью. Небоевые потери есть, к сожалению, и сейчас. В мае в одной из бригад произошло несколько самоубийств. Командование попросило помочь в этой ситуации – туда поехало семеро служителей из Луцка и Волыни.

— Только силами Церкви это победить нельзя. Воинов нужно вовлекать в активную социальную жизнь, трудоустраивать. Тут нужна и работа психологов. Ведь действия психолога и священника – не взаимозаменяемы.

Киевский патриархат активно работает с ветеранами АТО. Духовники, побывавшие в ротациях на фронте, продолжают плотно общаться с бойцами в мирной жизни. 28 июля у нас будет Крестный ход в честь Крещения Киевской Руси. В Патриаршем Владимирском соборе Киева будет богослужение, а потом Крестный ход к памятнику князя Владимира. В этом году ветераны АТО примут в нем особое участие, будут идти в своей отдельной «коробке», вслед за Святейшим Патриархом.

В конце августа у нас будет грандиозное военно-гражданское паломничество в Холодный Яр. Все знают, какие там святыни, какое они имеют значение для Украины. Там будут исполнены особенные молитвенные чины. Например, маслособорование над больными. Оно очень мощное, проводится обычно раз в год, перед Пасхой, во время Великого Поста. Так что просим воинов АТО брать туда с собой раненых, контуженных, покалеченных побратимов.

— Практика показала, что это так. Каждый имеет право на свою веру. Я был на горе Карачун – там видел язычников. Мы никаких претензий не высказывали по поводу того, что они язычники. Благословляли, окропляли позиции, но их не трогали, потому что им это не нужно. Капеллан должен быть моральным примером для всех. Но духовно – не для каждого. Перетягивать кого-то в свою конфессию – запрещено.

— В Церкви не принято, чтобы священнослужитель брал в руки оружие. Если он это сделал, должен быть лишен священнослужения. Хочешь защищать родину — иди. В истории есть случаи, когда монахи брали оружие, но они были монахами. Женевская конвенция разрешает служителям иметь оружие для самозащиты и использовать его. Но в православной церкви такого нет. Мы точно не готовим людей для проведения боевых операций.

С другой стороны, запретить священнику стрелять в отдельно взятом случае мы не можем. Он должен действовать не по инструкции — по зову сердца. А сердцем владеет Бог. Я знаю случай, когда капеллан на Донбассе был вынужден применить оружие, чтобы защитить раненных бойцов на блокпосту. Он вел огонь, пока не дождался подкрепления, спас воинов от смерти и плена. Нескольких боевиков убил.

— Бойцы много вопросов задают по этому поводу. Помню, как возле Славянска, на нулевом рубеже, ко мне первым подошел снайпер. Говорит: «В Библии написано «Не убий», а я убиваю. Совесть мучает. Что делать?». Мы объясняем это на основе Писания, практики жизни Церкви. Если враг находится за пределами твоих границ, ты должен его любить, прощать обвинения, злые слова. Но если он перешел границу, пришел со злом, врага нужно уничтожить. Тут заповедь «Не убий» перестает действовать. Сказано: нет большей любви, чем положить душу за братьев, друзей своих. Бойцы оказываются в сложных условиях, но они совершают эту заповедь наивысшей любви. Защищать свои родину – это не грех воина, а святая обязанность.

Или возьмем сепаратистов. Как к ним относиться? Кто-то говорит: «Это же наши граждане, просто мы друг друга не понимаем». Давайте посмотрим. Мы – народ, у нас есть своя территория, мы живем своей земной жизнью. По ней Бог оценивает, годимся ли мы для того, чтоб стать жителями Вечного Царства. Когда мы молимся – «Отче наш, да будет воля Твоя и на земле, как на небе» – мы должны спросить себя: «А как было на небе?». И тогда мы обращаемся к опыту, когда Архистратиг Михаил с войском небесным низверг из Царства тех «ангелов-сепаратистов», которые решили, что они сами себе власть, решили создать свою «Новороссию».

— Есть факты, которые говорят о том, что Московский патриархат не может присутствовать в ВСУ. Те, кто против этого, подменяют ответственность либеральной любовью. Любить нужно и можно Московский патриархат, но пусть для начала он выйдет за пределы угрозы, которую представляет для Украины. Их священники – где-то больше, где-то меньше – продолжают вести пропаганду за единство с Россией. Они так же занимаются деморализацией военных – отговаривают от того, чтобы защищать родину.

Многие до сих пор говорят так: «Какая разница, в какой патриархат ходить? Православные там и там. Да и названия церквей почти одинаковые». Во такое безразличие, на мой взгляд, – одна из причин войны. В ее основе была идеология «русского мира». И одними из его активных проповедников были именно священники Московского патриархата.

— Наиболее патриотическая и ответственная позиция здесь у руководства Национальной гвардии. В положение о деятельности военного духовенства они внесли пункт, согласно которому к капелланскому служению не допускаются церкви и конфессии, представляющие страну-агрессора. Подобное пытались закрепить на законодательном уровне, в Верховной Раде. Считаю это вполне логичным. Мы не знаем, кто из священников Московского патриархата работает на спецслужбы РФ, но такие там точно есть.

Военные подразделения – это режимные, а не гражданские объекты. Есть вопросы государственной тайны. Для нее представители Московского патриархата представляют угрозу. Абсолютно поддерживаю тех командиров подразделений, которые не пускают священников Московского патриархата на свою территорию. Речь идет о безопасности личного состава и обороноспособности Украины.

В этой ситуации было бы честно, если б руководство Московского патриархата заявило: «Дорогие украинцы, поскольку наш центр находится в Москве, которая ведет гибридную войну против Украины, мы не хотим, чтобы нас обвиняли в пособничестве агрессору. Поэтому на время войны мы выводим своих священников из всех силовых структур и молимся, чтобы война закончилась, а Украина была свободной».

— Самая большая угроза – неверие в то, что судьба страны зависит от людей. Народ думает, что все должна решать власть. Нет понимания того, что власть – слуга народа Отсюда — апатия, неучастие людей в управлении собственной жизнью. И тогда жизнью управляют нечестные люди, которые и рождаю коррупцию. Она возникает из вот этой темноты – никто не интересуется, кто и чем занимается, не реагирует на коррупционеров должным образом. Поэтому у нас нет самоуправления. Оно появится только тогда, когда люди захотят брать на себя ответственность, а не перекладывать ее на правительство и депутатов.

— Никто не знает. Когда ученики спросили у Христа, когда будет конец света, он ответил: «Не ваше дело знать о судьбах мира. Ваше дело – делать то, что можете на протяжении земной жизни». Если дано такое испытание, как война, каждый может из него вынести как плохое, так и хорошее. Мы не сможем приблизить конец войны. Он произойдет в определенный Богом срок. Он смотрит по нашим сердцам – насколько мы готовы строить свободную Украину, без грехов.