Похищение Европы:
как мигранты меняют Старый Свет

Глава МИД Люксембурга Жан Ассельборн требует исключить Венгрию из Евросоюза — за то, что Будапешт угрожает единству ЕС. Основной пункт претензий — забор против мигрантов, возводимый на границах республики. «Власти Венгрии недалеки от того, чтобы отдать приказ стрелять по беженцам», — считает Ассельборн.
Более 3 миллионов мигрантов, прибывших в Европу в 2014—2016-м, спровоцировали в ЕС серьезнейший кризис. Сегодня лидеры Евросоюза лечат симптомы, а не причины проблемы, закрывая границы и депортируя нелегалов. Тем временем мигранты испытывают на прочность ценности и идеалы Европы.


Сириец Мансур Омари уже два с половиной года живет в Стокгольме. В Швеции его называют Мансом. Он — вполне благополучный переводчик правозащитной организации Human Rights Watch и фрилансер "Репортеров без границ". Однако в Скандинавии он не по своей воле. В феврале 2012-го в его Центр медиа и свободы слова в Дамаске ворвались сотрудники военной разведки: журналистов арестовали и отправили в тюрьму, обвинив в пособничестве терроризму.

Следующие 356 дней Мансур провел в подвале на допросах и под пытками. Из-за недостатка улик его выпустили на свободу под залог. Суд над журналистом продолжается в Сирии до сих пор, причем обвинение требует 15 лет строгого режима.

Подвергшийся преследованиям за свою профессиональную деятельность, для ООН Мансур Омари является идеальным кандидатом в политические беженцы.
Большинству его соотечественников такой "билет в новую жизнь" недоступен.

Затяжная война на Ближнем Востоке и вооруженные столкновения в Африке — сильнейшая мотивация собрать 3000 долларов за место в лодке и отправиться в путь. И хотя на фоне глобального экономического спада мигрантам не слишком рады, более половины из них получают в Евросоюзе статус беженцев.

А это — крупнейший во Франции лагерь мигрантов возле Па-де-Кале. В 1999-м его первые поселенцы, афганские пуштуны, назвали местность "джангаль", то есть лес. Позже это превратилось в "Джунгли". Сюда съезжаются те, кто не желает просить убежища у Пятой Республики, не говорит на французском и очень рассчитывает на лучшую судьбу по ту сторону пролива — в Великобритании.

В "Джунглях" царит страшная антисанитария, в душ приходится стоять в очереди по 6 шесть часов, обогрев доступен лишь поздней осенью и зимой. Однако — здесь не бомбят, не применяют химическое оружие и не заставляют подростков воевать. Поэтому люди прибывают в "Джунгли" практически ежедневно. В июле 2016-го нелегалов уже было более 7 тысяч.

Жители Кале не в восторге от такого соседства. Периодически они перекрывают Евротоннель и дороги к порту, требуя полностью избавиться от мигрантов. Впрочем, нелегалы используют ту же тактику. Несколько раз эту местность зачищали, сметая палатки бульдозерами, однако лагерь возрождался.

В мае 2016-го Министерство внутренних дел ФРГ выпустило доклад, в котором говорится о двух тревожных тенденциях 2014-2016: растет количество правонарушений, совершаемых нелегалами, а вместе с тем, усиливаются агрессивные выпады правых радикалов.

В то же время аналитики Винсенто Бове и Тобиас Бёмельт утверждают, что в странах, принимающих большое количество мигрантов, снижается риск террористических актов. Хотя именно при помощи мигрантов и происходит экспорт терроризма из государств, охваченных войной.

По данным Института Гэллапа, в Европе — самое негативное в мире отношение к мигрантам. 52% жителей континента (и 48% граждан ЕС) — за то, чтобы нелегалов становилось все меньше. Причем, чем беднее и хуже образован европеец, тем сильнее он боится конкуренции с мигрантами на рынке дешевого труда.

Последняя волна миграции (2014-2016) привела в ЕС около 3 миллионов человек — почти 1% населения Евросоюза. В общеевропейском бюджете-2016 на преодоление кризиса заложено свыше 4 миллиардов евро. Если вспомнить, что большинство нелегалов тратят на дорогу в ЕС по несколько тысяч долларов, то их посредники уже заработали гораздо большую сумму. Поэтому вряд ли поток мигрантов иссякнет.

"До сих пор политика ЕС в отношении мигрантов была довольно близорукой: чиновники утверждали, что, как только закончатся активные боевые действия, мигранты соберутся и тут же уедут назад на родину, — рассказывает Realist.Online эксперт Rand Corporation Шелли Калберстон. — Однако пора посмотреть правде в глаза: мигранты приехали в Европу надолго. Для того, чтобы действительно остановить поток, необходимо стабилизировать Ближний Восток, инвестировать в образование и создание там рабочих мест. Всерьез этим никто не занимается".

Когда Мансур Омари прибыл в Стокгольм в 2014-м, его сразу же обеспечили жильем и выдали денежное пособие. Швеция, одна из самых богатых стран ЕС, сегодня тратит на беженцев около 7% национального бюджета (около 7 миллиардов долларов). Чтобы такое финансирование оставалось возможным, Стокгольм на треть урезал программы международной помощи, в том числе Ближнему Востоку.

Финансовое бремя по преодолению кризиса беженцев, возложенное на национальные бюджеты стран — членов ЕС, заставляет их лидеров принимать быстрые и жесткие меры: на границах Евросоюза растут заборы с колючей проволокой, превращающие Союз 28-ми в настоящую крепость.

"Не приезжайте в Европу, — обращается к потенциальным мигрантам Глава Совета ЕС Дональд Туск. — Не верьте торговцам людьми. Не рискуйте жизнью и деньгами. Это того не стоит".

«Общее пространство без границ — прекрасная идея до тех пор, пока Европа нежится в лучах благополучия. Цунами под названием "мигранты" заставляет задуматься об управлении границами ЕС. И такой механизм создается лишь сейчас, — говорит Realist.Online аналитик брюссельского Центра изучения европейской политики, профессор Майкл Эмерсон. — Это очень в духе Евросоюза: серьезные шаги по принятию общей стратегии возможны только перед лицом проблемы, угрожающей самому существованию ЕС».

Реакцию граждан ЕС на массовую миграцию политологи называют демографическим шоком. Заборы и перекраивание национальных бюджетов – лишь первые его проявления. За ними следуют реванш ультраправых политиков в европейских парламентах и предлагаемая избирателям альтернатива – долой мигрантов, долой брюссельских чиновников, национальные интересы превыше всего.

«Радикалы расшатывают сами основы современного европейского общества – его ценности и идеалы, — рассказывает профессор Эмерсон. – В момент, когда остры и финансовая проблема, и проблема мигрантов, логично, что граждане обращаются к старым национальным традициям. Однако глобальный тренд таков, что маленькие и средние государства будут вынуждены работать сообща».

Недавно мэрия Берлина разорвала контракт с компанией Pewobe, управляющей несколькими хостелами для мигрантов. В распоряжение журналистов газеты Bild попала электронная переписка менеджеров: те шутили, что компании стоит тратить пожертвования на газовые камеры и небольшую гильотину для детей, а не создавать комфорт для приезжих с востока. Адвокаты Pewobe утверждают, что слова были вырваны из контекста, однако репутация компании разрушена. К тому же, Bild не преминул напомнить читателям об ультраправых настроениях ее топ-менеджера. Даже если общество скептически относится к мигрантам, аллюзии на концлагеря оно вряд ли готово терпеть.

Еще один краш-тест для Евросоюза – верховенство светского государства над религиозной властью. Со времен Просвещения это стало философской и ценностной матрицей Европы. Но сегодня большинство мигрантов – мусульмане. Ислам определяет их повседневные привычки, предпочтения в еде и одежде, манеру поведения в обществе, которые гораздо консервативнее европейских. Ожидать же появления «мусульманского Лютера», прибивающего реформаторские тезисы на двери мечети, вряд ли стоит в ближайшие годы. Сами европейцы переживают кризис веры и идеологий.

И острейшая для Франции проблема публичного ношения буркини, а ранее хиджаба – это, прежде всего, попытка утвердить Пятую Республику выше Пророка Мухаммеда. Итог противостояния любви земной и любви небесной для Франции удручающий.

Мансур Омари рассказывает Realist.Online, что шведское общество по своей сути очень индивидуалистское и не религиозное. Однако ему, интеллектуалу и представителю среднего класса, интегрироваться туда не составило труда: "Знаете, хотя моя семья исповедует ислам, я не религиозен. Возможно, просто не верю в религии". Возвращение в Сирию для него напрямую связано с мировоззрением победителей. Если война приведет к власти сторонников шариата, он будет вынужден остаться в Европе навсегда.

Да и экономический рост в еврозоне вероятен уже к 2020-му. Вместе с тем, мигранты влияют на общество, и само европейское "я" в ближайшие годы очень изменится.

По версии Нассима Талеба, американского трейдера и прогнозиста ливанского происхождения, пассионарное бескомпромиссное меньшинство способно диктовать свои предпочтения остальному населению, если его численность в обществе достигает хотя бы 3-4%. Сегодня мусульмане составляют более 6% населения Европы. К 2030-му эта цифра достигнет 8%. Их голоса и интересы неизбежно будут выражены, и с ними придется считаться.