Нормативные «качели» в вопросах СОЧ и дезертирства уже давно вышли в публичную плоскость и всем, кто хоть немного интересовался этим вопросом, совершенно очевидно, что это не может и в дальнейшем оставаться исключительно проблемой самого военного. А борьбы только с последствиями СОЧ, точно мало, нужно смотреть в корень проблемы и решать ее системно на каждом уровне.
У меня за плечами многолетний опыт правозащитной и управленческой деятельности, как в государственном, так и негосударственном секторах, следовательно, я попробую максимально лаконично, но последовательно и обоснованно раскрыть вопрос и предложить пути его эффективного решения.
Так, как отмечает авторитетное издание «DW», за первое полугодие 2024 года правоохранители по всей стране открыли почти 29,8 тысячи новых уголовных дел о побеге военнослужащих: 18,6 тысячи по статье о самовольном оставлении воинской части и 11,2 тысячи по более строгой - «Дезертирство», свидетельствует статистика Офиса генерального прокурора и пояснительная записка ВРУ. Это количество уже превысило показатели за весь 2023 год - тогда начали 24,1 тысячи новых расследований - и более чем втрое больше показателя 2022 года (9,4 тысячи дел).
В целом же, с начала 2022 года прокуратура насчитала 63,2 тысячи таких уголовных производств. Если сравнить их количество с публично объявленной численностью ВСУ в 880 тысяч человек, можно сделать вывод: за время полномасштабной войны из армии сбежал чуть ли не каждый 14-й военнослужащий! (https://www.dw.com/uk/dezertirstvo-v-zsu-desatki-tisac-sprav-ale-do-sudu-dovodat-odinici2-a-69597844/a-69597844 )
Проблема ли это - конечно, да! Ведь, ощутимая часть мобилизационных усилий государства, в широком смысле этого слова, работает в холостую! Поскольку, это и перегрузка экономики и титанические усилия нашего президента Владимира Зеленского по поиску военной техники и денег по всему миру и, конечно, усилия каждого из нас направлены на выживание нации.
Но самое главное, согласитесь, это люди! Это те, кто готов защищать нашу страну, свою землю от врага и оккупанта! А этот ресурс, в отличие от всех других, является исчерпывающим, поэтому подходить к его формированию и удачному использованию, нужно максимально профессионально и дальновидно. Ведь именно люди вытащили страну из лап РФ во время революций и не дали «захватить Киев за 3 дня», как того хотел Путин.
Итак, возвращаясь к ключевому вопросу, прежде всего, синхронизируем понятийную составляющую. Самовольное оставление части (СОЧ), а тем более дезертирство (ст.ст. 407, 408 Уголовного кодекса Украины) - это обычно сложное, многослойное явление, которое имеет свои причины. Соответственно и противодействие этому должно быть комплексным: преодолевать нужно не только последствия, а в первую очередь выделять причины.
Итак, учитывая вышеизложенное, давайте пока очень просто, буквально «на пальцах» разложим путь военнообязанного от ТЦК до гипотетического СОЧ или дезертирства, а потом уже все обоснуем нормативно и экспертно.
ПЕРВЫЙ ЭТАП
Человек, который либо добровольно ушел на фронт, либо его мобилизовали, в начале своего пути проходит военную подготовку в учебных центрах. Вот тут и начинаются проблемы, хотя на том этапе они еще многим не очевидны.
Подготовка в учебных центрах, по свидетельству многих военных и даже исходя из последнего заявления Главнокомандующего ВСУ Александра Сырского, далека от идеала и это еще очень мягко говоря. (https://suspilne.media/830063-mense-niz-hotilosa-b-sirskij-pro-trivalist-pidgotovki-mobilizovanih)
«Обсудили проблемные вопросы, которые влияют на качество подготовки военнослужащих и наработали пути их решения. Рассмотрели направления совершенствования учебных программ. Также, прорабатываем возможность создания Школы инструкторов, которая будет основным и единственным источником качественно подготовленного инструкторского состава», - отметил Александр Сырский во время соответствующего совещания с участием руководителей органов военного управления, которые занимаются подготовкой, а также командиров боевых бригад и начальников учебных центров.
А относительно качества и продолжительности обучения он отметил емкую, но очень выразительную фразу - «Меньше, чем хотелось бы».
Из этого мы можем сделать вывод, что система подготовки в учебных центрах устарела, не соответствует вызовам времени, правоохранители там регулярно фиксируют, мягко говоря, превышение полномочий со стороны командно-офицерского состава по отношению к мобилизованным, составляющей психологической устойчивости почти не уделяется должное внимание и даже наоборот, критически расшатывается то, что было..., немотивированные/непрофессиональные инструкторы, а закрытость системы не способствует ее самосовершенствованию и самоочищению.
И то, что на уровне главнокомандующего этот вопрос регулярно поднимается на совещаниях, к сожалению, его не решает, хотя и частично «выводит из тени», признавая явные просчеты в учебной подготовке мобилизованных.
И последствия этой «несовершенной» подготовки на следующих этапах начнут чувствовать абсолютно все, от тех самых военнообязанных, которые будут, иногда, по сути не способны выполнить поставленную командиром задачу, до тех самых командиров, которые будут вынуждены эти недостатки в подготовке выявлять/исправлять в боевых условиях, а потом правоохранители, в основном работники ГБР, которые будут вынуждены ловить СОЧников по всей стране и судей, которые будут их судить, как говорится, «по всей строгости», а мы будем за все это платить из собственных карманов. Абсурд, но Ок, давайте все по порядку...
ВТОРОЙ ЭТАП
Второй этап - это фронт. Понятно, что каждый попадает туда куда его «забросит» розпредилення / судьба, как правило, несмотря на желание, опыт или профессиональные качества.
Даже несмотря на приглашение от воинской части, где военнослужащему будут рады и где он мог бы принести максимальную пользу ... Нет, это все «не ко времени», сейчас нужны «автоматчики», а все остальное потом... и здесь уже начинает раскручиваться маховик военной коррупции НА ВСЕМ, от премиальных, до больничных, отпусков и перевода «чуть подальше от нуля».
Но не только внутренняя коррупция и заскорузлость системы при принятии решений по сути заставляет человека идти в СВЧ. Как я отмечал ранее, это сложная система индивидуальных случаев, а во время войны и без нормальной обратной связи со стороны командования, полностью ее проанализировать почти невозможно. Но любая бюрократия, в том числе военная, работает примерно одинаково и построена на системе сдержек, противовесов, взаимоуважения, человекоцентричности и готовности УСЛЫШАТЬ проблемы!
Именно с этим компонентом военнослужащий сталкивается на фронте. Где до сих пор, к большому сожалению и много где, работает одно правило - «я руководитель, а ты дурак», в переводе на военный язык «я командир, а ты дурак». Как следствие, во всех бедах и просчетах руководства и непосредственного командира, всегда виноват подчиненный.
И в этих условиях, особенно на передовой, в условиях боевых действий иногда начинает твориться невесть что ... Командир всегда прав, а значит, любая его даже абсолютно бессмысленная команда должна выполняться без обсуждений, потому что именно он отвечает перед руководством за выполнение поставленной задачи.
И здесь начинает проявляться еще один важный дисбаланс и причина СОЧ - несправедливость! В большинстве случаев, по целому ряду причин, наказывают именно военного, а не разбираются в причинах комплексно.
Например, когда командир непрофессионально осуществляет руководство принимая неверные решения, которые имеют откровенно негативные последствия, которые проявляются в потерях военных. Очень часто такие случаи замалчиваются, расследование не проводится, а такого командира максимум переводят на другой участок фронта. И все. А бывает и по другому. Командир отдает абсолютно обоснованный приказ и осуществляет руководство молниеносно, но военный осознает свою слабую профессиональную и психологическую подготовку и отказывается его выполнять, мотивируя непрофессионализмом командира... А на самом деле, это паника и страх, а следовательно, неготовность к выполнению боевой задачи, даже под риском трибунала или ответственности. И некоторые выбирают путь СОЧ.
Более того, в военном сообществе известны случаи, когда вполне мотивированные, надежные военнослужащие отказывались от выполнения боевых задач, самовольно покидали воинскую часть и дезертировали, находясь в состоянии аффекта.
КРИТИЧЕСКАЯ ТОЧКА НАДЛОМА
Мы должны понимать, что на человека, который принял решение, или о СОЧ, или дезертирстве, особенно во время войны, влияет целый ряд факторов и не только, которые на поверхности и являются традиционными - страх быть убитым или раненым, но и подсознательные психологические факторы: что его не слышат, что он никому не нужен, что он недостаточно обучен, что у него семья и дети или наоборот, что он остался только один, что его здесь удерживают силой и др. И со ВСЕМИ этими факторами необходимо профессионально работать, как во время подготовки бойца, так и во время дальнейшей службы. Ведь у многих «фантомные боли» продолжаются еще много лет после завершения боевых действий, не говоря уже о тех, кто 1,5-2 года на фронте - это многолетний опыт мировых войн и это объективно.
Нужна качественная и регулярная «практика перезагрузки» и система должна быть максимально гибкой к этим факторам. И если человеку крайне нужно увидеть маму и он просит неделю отпуска, ему нужно его дать, а не требовать взятку или провоцировать СОЧ бездействием.
Проводником здесь должны стать психологи, как во время обучения, так и на «передке». Ведь страх - это естественно, только нужно его принять и научиться с ним работать. Но мы говорим не только о страхе, но и о целом ряде объективных потребностей человека, которые должны ежедневно синхронизироваться с военными приоритетами и искать соответствующие компромиссы. Потому что, военный, это же не раб, а армия, не лагерь для содержания людей!
ТРЕТИЙ ЭТАП - непосредственно СОЧ и его последствия для всех.
Здесь все сложно и многогранно. С одной стороны СОЧ должен фиксироваться командиром, если военного нет в течение 10 суток. Происходит ли эта фиксация всегда и сразу - конечно, нет, если только сам командир по разным причинам в этом не заинтересован. Обычно человека начинают искать своими силами, да и показать большое количество СОЧ единоразово, плохая история для самого командира, который отвечает абсолютно за все, в том числе, за психологическую работу с бойцом. А значит, и на него, справедливо, ложится часть ответственности.
Так, согласно статье 58 Устава внутренней службы Вооруженных Сил Украины, «командир (начальник) является единоначальником и лично отвечает перед государством за боевую и мобилизационную готовность вверенной ему воинской части, корабля (подразделения); за обеспечение охраны государственной тайны; за боевую подготовку, воспитание, воинскую дисциплину, морально-психологическое состояние, сохранение жизни и укрепление здоровья личного состава; за внутренний порядок, состояние и сохранность вооружения, боеприпасов, боевой и другой техники, горючего и материальных средств; за всестороннее обеспечение воинской части, корабля (подразделения); за соблюдение принципов социальной справедливости».
Соответственно, если невыполнение этих обязанностей, стало причиной СОЧ или дезертирства, совершенных личным составом, в отношении такого командира должно начаться прозрачное, честное и беспристрастное расследование. Законодатели должны обязательно учитывать этот фактор, формируя обновленную законодательную базу, которая бы способствовала возвращению военнослужащих на военную службу и ликвидации явлений СОЧ и дезертирства как таковых.
Вместе с тем, 20 августа Верховная Рада Украины окончательно приняла чрезвычайно важный законопроект №11322 который «открывает возможность возвращения на службу военнослужащих, которые впервые самовольно оставили часть (СОЧ) или совершили дезертирство во время действия военного положения. Кроме того, они могут быть освобождены от уголовной ответственности». Но прошло более 2 месяцев с момента принятия данного законопроекта в первом чтении, а механизм реализации этого решения до сих пор отсутствует! Что это: безответственность, или сознательная диверсия под куполом Верховной Рады Украины, или в очередной раз проявление непрофессионализма и халатности народных избранников? Вопрос остается открытым и ложится на плечи правоохранителям, в основном следователям ГБР в чьей подследственности эти преступления, и судьям, которые и будут воплощать его в жизнь, с одной стороны, и нести ответственность за законотворческое несовершенство, с другой.
Но вернемся к СОЧ. Как мы уже отмечали ранее, фиксация того, что человек «ушел в СОЧ» происходит не ранее 10 дней с момента его отсутствия в ВЧ. До такой фиксации и возбуждения уголовного производства человек, который фактически находится в СОЧ продолжает получать все финансовые начисления в полном объеме. А это, согласитесь, не очень нормально, но что с этим делать ничем четко не регламентировано, а потому, абсолютно в зоне ответственности командира. А там бюджетные деньги не очень считают, другие приоритеты - выполнение боевой задачи.
Более того, как только возбуждается уголовное производство военного и вовсе перестают искать в ВЧ. Ведь это уже не их зона ответственности, а значит за все, что дальше происходит с поиском и возвращением военного они не отвечают - теперь это «головняк» Государственного бюро расследований. Пусть ищут где человек уже может быть после минимум 10 суток СОЧ ... когда найдут, то все равно за разрешением о возвращении к командиру обратятся)) И здесь, потенциально, коррупционная составляющая также прослеживается.
Что дальше? Обычно НИЧЕГО. Почему, спросите вы? Ответ очень прост, потому что этого человека, который ушел в СВЧ, в основном никто не ищет. И очень часто военнослужащий вообще не скрывается, занимается своими делами, постоянно проживает по месту регистрации и даже регулярно звонит своему командиру, но тот ему сообщает, что КС уже возбуждено и ему нужно в ГБР, а там санкция за СВЧ или дезертирство минимум 10 лет реального срока наказания. На этом все заканчивается и лицо, в основном, продолжает находиться в СОЧ.
Его не ищет ни военная служба правопорядка, которая непосредственно для этого и создавалась, поскольку даже задержать СОЧника они без санкции суда не могут, ни полиция у которой политическим приоритетом является помощь в мобилизации, а не в поиске лиц совершивших СОЧ, ни сама воинская часть, по причинам, которые уже описаны выше. Единственные кто пытаются сдвинуть этот вопрос с места - это ГБР, но их ресурса для этого очевидно не достаточно.
И нужно отметить, что инициатива не плодить уголовные производства, а фактически освобождать от уголовной ответственности военнослужащих, которые впервые совершили СОЧ или дезертирство принадлежит именно руководителю ГБР. Ведь на определенном этапе стало понятно, что такой вал дел, напомню, почти 70 тысяч с начала полномасштабного вторжения, фактически блокирует деятельность этого правоохранительного органа, а у него еще в подследственности преступления, которые совершают государственные служащие, правоохранители, таможенники, налоговики и др. А такая перегруженность может повлиять на приоритетные вопросы национальной безопасности. Ведь на ГБР, как на новосозданный правоохранительный орган без «коррупционного шлейфа», в этой системе делается существенная ставка.
«Наша задача - способствовать возвращению бойцов на боевые позиции, а не улучшать статистику открытых уголовных производств по уклонению от несения службы», - как отметил директор ГБР Алексей Сухачев в интервью „Интерфакс-Украина“.
И даже председатель Верховного Суда Украины Станислав Кравченко в своем интервью «Интерфакс-Украина» заявил, что: «Очень правильно говорит руководитель ГБР, - не должно быть исключительно формального подхода к таким вещам. Надеюсь, что прокуроры как процессуальные руководители поддерживают такую позицию, и это будет работать в практическом русле».
Замечу, полномасштабная война довела и так сложную ситуацию до полного абсурда: из 37 тысяч новых расследований ГБР в первом полугодии 2024 года 80% - дела о дезертирстве и самовольном оставлении части. Штат бюро, которое должно также бороться с преступностью чиновников, судей и силовиков, остался неизменным - всего 1600 должностей по всей стране, при более 1,5 субъектов бюро, а офисы есть далеко не в каждом регионе (кустовые, на 3-4 области). Из них только полтысячи следователей, причем военные дела расписываются не всем - например, в Хмельницком теруправлении их ведут только шесть сотрудников, отмечается в докладе «Центра оборонных стратегий». (https://www.dw.com/uk/dezertirstvo-v-zsu-desatki-tisac-sprav-ale-do-sudu-dovodat-odinici2-a-69597844/a-69597844 )
Во время эфира на телеканале «УКРАИНА СЕГОДНЯ» адвокат Олег Мицик сообщил, что его знакомый следователь ГБР сейчас ведет около 600 дел. И действительно, здесь только чтобы держать их «в памяти» и рассылать соответствующие поручения по очень широкой территориальности, нужен целый штат, а не один человек. Про оперативно-розыскные действия, я просто промолчу. (https://www.youtube.com/watch?v=NFFvVmEAZ7I )
Итак, убежден, что для всех теперь абсолютно очевидно, что даже если бы все, без исключения работники ГБР бросились вдруг искать и доставлять в часть всех СОЧ, на каждого работника приходилось бы от 6 до 50 беглецов, которые географически расположены в разных, иногда труднодоступных, населенных пунктах района или области. Очевидно, что своими силами ГБР справиться с этой задачей вряд ли сможет.
Также, для комплексности и в контексте вышеупомянутого комментария председателя ВСУ, необходимо отметить, что и судьи, к которым на рассмотрение все же попадали данные категории дел, или пытались их максимально затягивать, понимая возможный общественный резонанс, или давали «ниже низшего» и условный срок, чем прямо нивелировали все предыдущие изменения по увеличению санкций этих преступлений, инициированных в свое время перед ВРУ прошлым Главкомом Валерием Залужным и Генеральным Штабом (https://armyinform.com.ua/2022/12/19/valerij-zaluzhnyj-pidtrymav-posylennya-vidpovidalnosti-za-szch). И здесь мы четко «стали на грабли» еще советских практик, которые говорят - «суровость наказания, компенсируется необязательностью его исполнения»! Так и получилось. Это была, конечно, ошибка прошлого командования, но, согласитесь, вокруг этого вопроса такое количество общих ошибок, что даже детализировать не хочется.
И тут мы переходим к последнему разделу сегодняшнего лонгрида - это ЧТО ДЕЛАТЬ.
Нужно отметить, что предложенные инициативы руководителем ГБР по возвращению военнослужащих, которые впервые совершили СОЧ или дезертирство во время военного положения, очевидно новый подход среди наших правоохранителей, который точно заслуживает уважения. Поскольку, если проанализировать работу подавляющего большинства правоохранительных органов «старого поколения», они, как правило, настроены исключительно на процесс, а не на результат. «Палочная система», коллективная безответственность и ее перебрасывание из рук в руки, как горячий уголь, буквально процветает везде, даже несмотря на проведенные реформы и перезагрузки.
И следующим шагом было бы верно ускорить процесс создания и становления военной полиции (19 июня 2024 года Верховная Рада Украины приняла решение о принятии за основу двух законопроектов «О Военной полиции» (№6569-д) и связанного с ним «О внесении изменений в КУоАП, УК и УПК о введении деятельности Военной полиции» (№6570-д)), которая бы взяла на себя часть «низовой» нагрузки ГБР, а координацию всех процессов, связанных с СОЧ и дезертирством взял на себя Офис генерального прокурора, поскольку только у прокуратуры есть максимально широкая координационная функция, предусмотренная как Конституцией Украины, так и ЗУ «О прокуратуре».
И именно прокуратура должна взять на себя полноту ответственности за решение комплекса проблем, которые только частично и поверхностно описаны в этой статье. От искоренения коррупционной составляющей в ВСУ, ТЦК и учебных центрах, до справедливой ответственности, как солдата, так и командира, которые, возможно, совершили преступление. Ну и, конечно, в полномочиях прокуратуры активизировать все правоохранительные органы, особенно, Военную службу правопорядка, СБУ, ГБР и Нацпол, ради общей цели - наведения порядка в армии, а это напрямую вопрос национальной безопасности!
Как уже очевидно, СОЧ и дезертирство часто имеет две стороны, одной из которых является, собственно, военнослужащий, а другой - командование, которое не справилось с коммуникацией со своими подчиненными. В связи с этим абсолютно резонно было бы в законе четко прописать, что возвращение военнослужащего возможно в любую часть, а не только в ту, которую военнослужащий покинул. Для этого, допустим, можно создать соответствующие локальные советы в ВЧ, чтобы это решение не было субъективным и единоличным, а военнослужащие могли быть максимально полезными и мотивированными.
Важно, что общество не может демонизировать военнослужащих, которые решились на такой шаг или совершили такое действие непреднамеренно. Наоборот - общество должно стремиться, чтобы расследование причин СОЧ и дезертирства проводилось максимально честно и эффективно, ведь такие случаи редко бывают черно-белыми. Скорее наоборот - здесь задействуются глубинные механизмы человеческой психологии, на которую война и боевые действия влияют максимально деструктивно.
И я хочу чтобы было понятно, что вопрос не столько в ответственности, сколько в эффективной настройке работы системы, как единого механизма, который готов играть симфонию, а не бить друг друга музыкальными инструментами, обижаться и не замечать проблем.
Без налаживания этой системы взаимоотношений между человеком и государством и создания органической, понятной и человекоцентричной системы прохождения военной службы, нам будет очень трудно победить врага, который нас значительно превосходит по параметрам количества личного состава и техники. А реализовать наши конкурентные преимущества в полном объеме мы мешаем сами себе. Ведь высокая мотивация людей и технологическое преимущество - это и есть наш ключ, как к Победе, так и для «справедливого мира»!
Делайте выводы, берегите себя и близких и Слава Украине!
Алексей Буряченко, исполнительный директор «Международной ассоциации малых общин