Дмитрий Шабанов, доктор биологических наук, рассказал Realist’у о «заговоре» ученых, эффективности борьбы с глобальным потеплением, засухах на юге Украины и шансах Земли получить «венерианскую горячку»
— Многие считают, что глобальное потепление — миф. Может действительно никакой угрозы нет, а есть лишь заговор экологов?
— Есть независимые и наземные наблюдения, и данные из космоса. В очень многих точках происходит повышение температур. При этом, речь идет о средних температурах, но в каких-то отдельных местах изменения могут обернуться как жарой, так и похолоданием. Вы должны понимать, что «потепление» — это упрощенный термин. То, что сейчас происходит, это не только рост температуры. У нас, на нашей территории, изменения выливаются в осушение. Годы становятся все более сухими, влаголюбивые растения и животные исчезают.
— Но не исчезает теория заговора!
— Вера обывателей в то, что может существовать научный заговор, несостоятельна. Наука не является единой средой, есть различные независимые группы ученых. Одни исследователи «сидят» на одних источниках финансирования, другие на других. Если кто-то не согласен с коллегами, то ищутся и находятся аргументы. И если кто-то смог бы аргументированно доказать, что нет глобального потепления, он на этом вырос бы как ученый.
Надо сказать, что у многих климатологов есть сомнения, но по большей части они очерчивают круг вопросов: с чем связаны изменения, к чему они приведут и можем ли мы на это повлиять?
Проблема в том, что баланс тепла — сколько его мы получим, столько отдадим — зависит от огромного количества слагаемых.
— А каков примерный порядок переменных в таком «уравнении»?
— Там бесчисленное количество многих мелких факторов. Например, очень важной переменной является альбедо (характеристика отражательной способности поверхности. — R0) планеты. На то, сколько тепла будет отражено и принято Землей, влияют прозрачность атмосферы, облачность, количество светлых и темных поверхностей
И прозрачность атмосферы — только один комплекс переменных. Нельзя все сводить только к содержанию углекислоты. Есть разные солнечные циклы, они могут накладываться один на другой. Или, возьмем, метан — это более сильный парниковый газ.
— Но углекислый газ играет решающую роль в процессе?
— Представьте, что команды перетягивают канат. Можно ли говорить, что решающую роль сыграл Вася, а не команда в целом? В равновесии между получением тепла планетой и его излучением канат перетягивают многочисленные сильные игроки. И мы можем лишь говорить, что вклад роста концентрации углекислоты в общий итог заметен.
Мы видим, что концентрация ее растет, растет и температура. Может, между ними более сложное соотношение, чем принято думать. Но уменьшить выбросы углекислоты нужно во вторую очередь, а в первую — эту проблему изучить.
Почему тепло в парнике — понятно. Энергия от солнца идет на частоте видимого совета, прозрачной для стекла. Она нагревает почву и уходит от нее в инфракрасном спектре, для которого стекло непрозрачно. С атмосферой чуть сложнее. В теплице стекло никуда не девается. Но над землей потеря тепла идет еще и за счет движения масс. Нагретые поверхностью слои поднимаются, и эта циркуляция выносит тепло. Но в целом в том диапазоне состава атмосферы и теплового потока от планеты, которые мы сейчас наблюдаем, рост концентрации углекислоты приводит к разогреванию. Установлено, что это вполне надежно.
— А насколько эффективны мероприятия по борьбе с глобальным потеплением?
— Черт его знает! Представьте, есть некий алкоголик, ему говорят: «Надо меньше пить»! Он старается себя ограничить. Но наблюдая только этого человека, мы не можем четко сказать, как мы повлияли на его здоровье. У нас нет второго такого же алкоголика, который не получал бы наши советы. Мы не можем точно измерить разницу между ними и выделить оздоровительный эффект от влияния нашей мудрости.
Какие-то эффекты есть, это полезно для решения проблемы глобального потепления… Но мне кажется, что на неустойчивость нашего существования могут значительно сильнее влиять другие факторы.
Сегодня мы — вид, который существует за счет ископаемого топлива, невозобновляемого ресурса. Мы, фигурально говоря, нефть и едим, и пьем. Для того чтобы вырастить пшеницу, мы подготавливаем поле с помощью техники, работающей на дизельном топливе. Мы изготавливаем из нефти или за счет энергии нефти удобрения. Мы тратим бензин на то, чтобы перевести собранный урожай,
— И как оценивают запасы нефти? Насколько их хватит?
— Очень большие споры об этом. Сланцевая революция существенно увеличила количество ископаемого топлива, доступного для нас. Но рано или поздно нефть закончится. Нам надо уходить от сжигаемого топлива. И делая это, мы уходим и от углекислоты, которая вырабатывается при сгорании топлива.
Деятельность по уменьшению выбросов для нас полезна по многим причинам. В большой степени недооценивается влияние деградации почв на рост содержания углекислоты в атмосфере. Когда проходит опустынивание, органика окисляется, углерод уходит в атмосферу. При этом и повышение уровня углекислоты может вызывать повышение температуры, и повышение температуры может вызывать рост концентрации углекислоты.
— Скажите, а колебания климата могут быть не связаны с деятельностью человека?
— Мы чрезвычайно мало понимаем. Климат и до появления человека менялся в огромных пределах. Были изменения и в исторический период. Как думаете, почему Гренландию так назвали?
— Одни говорят, что это был «рекламный трюк» викингов, чтобы заманить на нее переселенцев. Вторые считают, что тогда климат был намного мягче.
— Гренландия была зеленой, на ней размещалась большая колония. Началось похолодание, пошли неурожаи. Изменение климата «задушило» поселение, остров перестал быть зеленым. Скелеты последних колонистов несут отпечаток хронического недоедания…
— А есть упоминания о периодах потеплений? Было что-то похожее на то, что происходит сейчас?
— Насколько я понимаю, такого как сейчас — не было. Меня пугает таяние ледовых щитов и вечной мерзлоты. И то, и другое может запускать усиливающие потепление процессы.
— Может быть резкий температурный скачок? Как горячо может разогреться планета?
— Сложно поверить, что средняя температура начнет неконтролируемо расти и достигнет венерианских значений. В далекой истории Земли были периоды и более теплые чем нынешний, но ни одно из серьезных нагреваний не перевело планету в режим «венерианской горячки».
Однако у нас сейчас гадание на кофейной гуще. Мы слишком мало знаем. То, что мир будет меняться — к бабке не ходи. Но какие будут изменения? В этом вся интрига.
— Как глобальное потепление повлияет на Украину? Может, скажем, затопить Одессу из-за роста уровня Мирового океана? Превратятся ли южные степи в пустыни?
— Сейчас речь идет о подъеме уровня воды на миллиметры, на сантиметр в десятилетие. И даже 10 см ничего кардинально для Одессы не изменит.
Однако на наш юг уже пришли засухи, и они будут приходить еще и еще.
И мы должны обращать больше внимания не на возможные страшные сценарии, а на наши незнание и возможности изменить ситуацию. Сейчас соревнуются два процесса. Есть негативный тренд — разрушительное влияние на среду. Позитивный — изменяется образ жизни, появляются новые технологии. Мы не знаем, какой тренд пересилит, хочется верить, что второй.
— И есть примеры побед? Удалось решить проблему озоновой дыры?
— Удалось добиться серьезного перелома. Монреальский протокол, который резко ограничил выбросы хлорфторуглеродов, похоже сработал.
Резюме таково. Глобальное изменение климата — не выдумка. К сожалению, уровень нашего понимания и способности прогнозировать долгосрочные изменения — недостаточный. Впрочем, то, что наш образ жизни будет меняться - очевидно. Значит нужно перестраивать свои отношения с окружающей средой, снижая разрушительное воздействие на нее, и расширять наше понимание взаимосвязей, влияющих на жизнь планеты, и способности к прогнозированию последствий наших действий.